Гореныш недовольно застрекотал и обреченно попрощался с ночным отдыхом. Уж кто-кто, а Мотя просто чувствовал, что Мартын человек, мягко говоря, не заслуживающий доверия. Именно Змей с самого начала пытался всеми доступными методами донести свои подозрения до хозяина, и теперь, когда это ему почти удалось, он просто не мог позволить оставить Лихосватского без присмотра.

    Выпустив решительную струйку дыма, Мотя встал на стражу. Однако тут уже начались внутренние противоречия самого Змея. Левая голова, любящая поспать больше всех остальных, категорически не смогла бороться со сном, то и дело начиная заразительно храпеть. Средняя и правая головы вначале честно пытались морально поддержать ее, потом поддерживали ее физически с помощью зубов, а потом им осталось только признать, что победа осталась за левым флангом.

    К ужасу головы средней, вскоре пал и фланг правый. Оставшаяся бодрствующая треть бедного Моти с ужасом прислушивалась к руладам, которые выводили во сне коварные соседи, и что есть силы боролась со сном. Силы Горыныча оказались небезграничны, сознание последнего бодрствующего стража уже почти оставило его, и голова склонилась к земле.

    Тут из шатра вышел Лихосватский.

    Сон со средней головы как рукой сняло, однако в целях конспирации она решила пока затаиться. Мартын прислушался к спящему лагерю, кинул взгляд на мирно посапывающую Соловейку и бархатно храпящего Змея, вполголоса рассмеялся. После этого закинул мешок за плечи и решительно отправился прочь из лагеря. Что и требовалось доказать, вряд ли сотник решился на банальную утреннюю прогулку.

    Будить соседей средняя голова решила кардинально - она просто кусанула обе, и всего делов. Левая и правая, конечно, бурно выразили свое возмущение, но под напором неопровержимых улик признали свою неправоту. Настало время действовать сообща.

    Первым делом довольно бесцеремонно была приведена в боевое состояние Соловейка. Мотя не нашел более эффективного метода, как легкое стимулирование зубами пятой точки спящей. Как и следовало ожидать, Любава мгновенно очнулась и тут же попыталась провести захват передней конечности с последующим проведением болевого приема. Змей оказался на высоте и вовремя отскочил.

    -  Мотя, ты что, белены объелся?! - взревела Соловейка, когда разобралась, что к чему.

    Мотя просто пожал плечами и кивнул на шатер. К чести Любавы, она тут же все поняла.

    -  Мартын?

    Змей кивнул.

    -  Ушел?

    Повторный кивок. Соловейка с минуту подумала и приняла решение.

    -  Значит, так, ты незаметно следуешь за сотником, если убедишься в его предательстве, срочно возвращаешься назад, а я поднимаю ребят.

    Гореныш в очередной раз согласился и уже собрался было взлететь, как Любава добавила:

    -  Если еще хоть раз позволишь себе такое, прибью и не посмотрю, что маленький.

    Мотя лукаво улыбнулся, игриво подмигнул Соловейке и с ходу набрал высоту.

    -  От горшка два вершка, а все туда же, - продолжала бурчать про себя Любава, бесцеремонно расталкивая спящих коллег. - Все мужики одинаковые, будь то человек, черт или Горыныч.

    -  Любавушка, по-моему, ты бредишь, - сквозь сон заметил Илюха, - не знаю, как с Изей, но со Змеем у нас довольно много отличий.

    -  Я, как только высплюсь, сразу объясню тебе, чем мы отличаемся. Подробно, со схемами и наглядными пособиями, - добавил смачно зевающий Изя.

    -  Тьфу на вас, вы все про свое. Вставайте, Лихосватский сбежал!

    Солнцевский проснулся, словно его окатили ледяной водой.