Изя бросил многообещающий хищный взгляд на источник финансирования, а с лица Севастьяна мгновенно сползла улыбка.

    -  Вы-то как здесь? - вовремя поинтересовалась Любава. - Удалось Моте передать записку?

    -  Она еще спрашивает, - буркнул Берендей. - Его стража попыталась задержать, так он чуть терем не спалил, насилу успокоили.

    Илюха, услышав такое, довольно потрепал по холке своего любимого Гореныша.

    -  Вообще-то, как только вы выступили, у меня на сердце неспокойно стало. Ну я и решил, так, на всякий случай, объявить большой сбор. Только княжеские дружины начали подтягиваться, тут и ваш Мотя завалился.

    -  Хорошо еще, что вы сразу нам поверили, - радостно заметила Любава.

    -  Ага. Не поверишь тут, - хмыкнул князь, протягивая кусок пергамента.

    Записка тут же оказалась в руках Изи, и он вслух прочел:

    «Наших бьют! Лихосватский скурвился, хазары развязали беспредел, срочно собирай бойцов, будем им...» Далее следовала сложная фраза, смысл которой сводился к тому, чтобы навсегда лишить все агрессивное мужское население степей возможности иметь потомство на веки вечные.

    Илюха, не ожидавший, что черт прочтет вслух в общем-то лаконичное послание с таким выражением и в полном объеме, даже покраснел.

    -  Чудеса, да и только, - заметил Берендей. - Вроде говоришь непонятными словами, а смысл абсолютно ясен.

    Очередной взрыв хохота разнесся над бывшим полем боя. А поутру, после массового опохмела, вся русская рать отправилась в Киев.

    * * *

    А дальше, как это и полагается в подобных случаях, был пир горой. Только сейчас Солнцевский понял, откуда пошло такое выражение. На столе действительно возвышались горы жареных кур, поросят, рыбы и прочих вкусностей. Столы в прямом смысле ломились от снеди. Медовуха, зелено винцо и самогонка лились даже не ручьями, а полноценными потоками. Тосты следовали одни за одним. Пили, естественно, за князя, за воеводу и конечно же за «Дружину специального назначения». Все члены этой мини-дружины в своих уже ставших знаменитых на весь Киев куртках сидели по правую руку от князя и сияли, словно начищенные самовары.

    До стола был допущен даже Мотя. Специально для него был сооружен небольшой помост, и перед ним выставлены три внушительных тазика, наполненных всяческой едой. А за его спиной стоял специальный человек, отвечающий за то, чтобы они никогда не были пустыми. Надо ли говорить, что Мотя за первые двадцать минут пира проглотил столько еды, что Соловейка была вынуждена взять процесс питания не знающего чувства сытости Змея под свой строгий контроль. Причем исключительно для его же здоровья.

    В самом разгаре веселья к Илюхе подошел Муромец.

    -  Слышь, Солнцевский, ты уж не держи на меня зла, кто же знал, что ты нормальным окажешься?

    -  Об чем базар. Да я, в общем-то, и не держу, - пожал плечами Илюха.

    -  Сам посуди: одежа бесовская, лицо скобленое, выражаешься странно, я, честно говоря, до последнего считал, что предатель именно ты.

    -  Ладно, проехали, я и сам, если честно, был о вашей троице невысокого мнения. И уж совсем не ожидал, что именно вы первыми примчитесь мне на помощь.

    -  Да как же иначе, мил-человек? - искренне удивился Муромец. - Все обиды, претензии, все это баловство житейское, только для мирного спокойного времени гоже али от безделья просто. А уж коли враг у ворот или просто хороший человек в беду попал, так весь этот мусор долой! Тут всем миром надо навалиться, тогда, глядишь, и сдюжим.