— У меня есть другое предложение, — тихо произнес Имре Давид. — Вернее, у товарища Маклари… В общем, на текстильной фабрике в Мохаче сейчас нет главного инженера. Можно было бы разом покончить с этим неприятным делом и избежать скандала.

— Боюсь только, что Зала не примет наше предложение, — вздохнул Маклари.

Зазвонил телефон. Чухаи снял трубку:

— Алло.

— Привет, Балинт, — раздался голос Ференца Давида.

— Здравствуй, Фери. Рад тебя слышать.

— Виктория Фусек еще у тебя?

— Здесь этот прелестный инквизитор.

— Вики — инквизитор? С чего ты взял?

— Ты бы послушал, с каким пылом она требует скальпа Миклоша Залы. Даже ультиматум поставила… Или мы примем к Зале самые суровые меры — или она выйдет из партии.

— Ты прав, Балинт. Это пахнет средневековьем. Ну что ж, попробуем спасти Залу.

— После статьи в газете? Трудно будет.

— Конечно. Но трудности будут не только из-за статьи.

— А из-за чего же?

— Видишь ли, старина, ты в пятьдесят седьмом году тоже приложил к этому руку. У нас в архиве имеются тексты всех твоих выступлений. Если там хотя бы десять процентов правды, то Залу давно пора отдать под суд. У тебя везде идет совершенно однозначный вывод: решение об экспатриации швабов приняла не большая четверка в Потсдаме, а двадцатилетний Миклош Зала. Старик, ты не хочешь перечитать свои речи? Я с удовольствием пришлю тебе фотокопии. А сейчас я хотел бы поговорить с Вики.

— Подожди, выслушай…

— Балинт, в другой раз. Я постараюсь заехать к тебе. Нам есть что обсудить. Кое-кто уже интересуется, что будет, если эти тексты попадут в руки Залы. Ну, пока, старик. Дай трубку Вики.

— Пока.

Вики взяла трубку:

— Я слушаю.

— Привет, Вики. Ты показывала кому-нибудь докладную Залы?

— Я отдала ее Шаллаи и попросила разобраться.

— Ну и?..

— Он сказал, что все это очень интересно, что у него есть кое-какие соображения. Обещал поделиться. А потом спросил, нельзя ли снять копию с этой докладной.

— Уже снял.

— Ну и что? Почему тебя это так волнует?

— Да потому, что эти копии странным образом продолжают размножаться. И все они с пометками Шаллаи. Он там и резолюцию наложил: по его мнению, необходимо возбудить дисциплинарное дело против Ирен Ауэрбах. Короче говоря, и в обкоме и облсовете сейчас только и разговоров, занималась ли жена Шандора Ауэрбаха приписками или нет. В результате Шани уже со многими вдрызг разругался. А сегодня Шаллаи вызвал его к себе и сказал, что ему уже год назад сигнализировали о том, что Ирен занимается темными делишками на фабрике с помощью Ирмы Шиллер и Пала Зоннтага. Просто он раньше не придавал этому значения, поскольку заявления были анонимными.

— Ну и что же дальше?

— Держись Чухаи. Это моя к тебе просьба.

— Я буду поступать так, как мне подсказывает моя совесть, дорогой родственничек. Будь здоров.

Она повесила трубку. Лицо ее раскраснелось от волнения. Черт бы их всех побрал. Не нужны ей ничьи советы. Она не марионетка, чтобы ее водили на ниточках. У нее есть собственное мнение обо всем. Если Миклош Зала виновен, он должен понести наказание. А потом, когда пройдет через чистилище, пусть начинает новую жизнь. То же самое относится и к Ирен Ауэрбах. Партийный билет — не индульгенция. Каждый должен отвечать за свои грехи. Эти старые партийные деятели, вроде Чухаи, слишком уж замкнулись на прошлом, они ценят людей за прежние отличия.