— Помню, — ответил Имре. — Только не понимаю, чего ты добиваешься этим вызыванием духов.

— Хочу заставить тебя думать. Миклошу даже в тюремных застенках удалось занять более высокое место. Он и там победил. Больше страдал, больше вынес. Ты и там оказался только вторым. А дальше так и повелось. Он вечно первый, ты вечно второй. И в Москве продолжалось то же самое. Миклош был отличником, ты — середнячком. И к чему же вы оба пришли в итоге? Произошло нечто непонятное. «Как же так? — спрашивает себя Миклош Зала. — Я и умнее и талантливее Имре, а он стал директором фабрики. У него и квартира, и машина, а теперь он еще строит себе сказочную избушку на курьих ножках. О нем, который был вечно вторым, пишут в газетах. А чего добился я?» Вот тебе готовая конфликтная ситуация.

— Да откуда тебе известно, что он именно так и думает?

— А он не может думать иначе. Это закономерность. Сам посуди. Что хорошего у него в жизни? Сплошные невезения. А ему уже сорок три года. Неудачный брак, болезненный ребенок. Имре, неудачи озлобляют человека, уродуют его чувства. И немыслимо ждать от него прежних дружеских чувств. Подумай только, ведь вы же с пятьдесят восьмого года почти не встречались. Откуда тебе знать, что у него за это время накопилось в душе? Имре, очнись, наконец! Я убежден: Зала затеял всю эту канитель с одной-единственной целью.

— С какой же?

— Доказать, что ты незаслуженно стал директором фабрики.

Имре ударил кулаком по столу:

— Чушь! Ты плохо знаешь Миклоша. Он никогда не нападает из-за угла. Если уж он борется, то в открытую.

Ференц тихо рассмеялся.

— Балда же ты, братец. Мне за тебя просто стыдно. Он ведь и сейчас играет в открытую. В этом-то и заключается гениальность его замысла. Нападая на жуликов, он нападает на тебя, хотя ты и стоишь в конце этой цепочки. Здесь тонкий расчет, поверь мне.

Имре по инерции продолжал возражать, но уже не так уверенно, как в начале разговора. Брату удалось заронить в его душу сомнения, и они уже начали прорастать.

— Глупости все это, — неуверенно произнес он.

— Факты. Не тяни с этим дисциплинарным делом.

— Значит, Миклоша к ответу, а жулики пусть гуляют?

— Вики Фусек еще не знает то, что знаю я.

— Что именно?

— Ответ, который она получит от Мартона.

— Да говори же ты яснее, черт возьми! Не понимаю я этих намеков. Что скажет Мартон?

— Что вся эта история с приписками — наше внутреннее дело, и не надо раздувать его на всю страну. С жуликами мы сами разберемся. А когда и как — это будем решать мы, а не Миклош Зала.

— Я понимаю. Но зачем же из-за этого портить жизнь Миклошу?

Ференц уже чувствовал, что одержал победу. Ему удалось-таки поставить Имре на колени. Нелегко это было, он аж взмок от напряжения. Уже направляясь к выходу, он бросил через плечо:

— Никто не собирается портить Миклошу жизнь. Все зависит только от него. Пусть выбирает. Или должность главного инженера — или дисциплинарное дело. Ты как друг сделал для него все возможное. Пусть теперь он доказывает свою дружбу. Если согласится поехать в Мохач, значит, он твой друг. Если нет — стало быть, враг.

33

Предсказание Ференца Давида сбылось. Вики получила от Мартона тот самый ответ, который журналисту был известен заранее. При этом разговоре присутствовали Балинт Чухаи и Шаллаи, которые даже не пытались спорить с Мартоном, понимая, что это не только его мнение. Вики попробовала было возражать: нельзя, мол, покрывать негодяев, которые злоупотребляют доверием честных тружеников.