— А если он не слишком встревожен, страхи мисс Уонтидж будут непрерывно подстегивать его. Господи, миледи, до чего же мне жаль ее, ведь у нее смелости не больше, чем у мышки!

— Но она такая женственная, — лукаво улыбнулась Каролина. — И тебе и мне должна нравиться девушка, которая всегда трепещет и владеет умением вести пустые разговоры, свойственные нашему полу.

— Все это, конечно, хорошо, миледи, но есть то, что зовется золотой серединой, — хмуро сказала Мария. — Вы подумали о том, как рассердится ваш отец, его милость, когда узнает, что случилось, пока его не было дома?

Каролина фыркнула.

— Не пытайся запугать меня, или же я начну трепетать и волноваться, как мисс Уонтидж.

Служанка не удержалась от смешка. Каролина, шагая рядом с ней мимо огромных дубов, сказала:

— Не терзай меня, Мария. У меня сейчас и без того множество забот.

— Я знаю, миледи, — ответила Мария, и голос ее смягчился. — Я беспрестанно молюсь днем и ночью за то, чтоб вы были счастливы. Если б только я как-то могла помочь!

— Мария, дорогая, я знаю, что всегда могу на тебя положиться, — промолвила Каролина.

Они подошли к месту, где заканчивалась аллея, и Каролина увидела небольшие ворота, ведущие в регулярный парк. Она взглянула на огромный замок, стоящий перед ними. На мгновение ей показалось, что он, словно какой-то чудовищный зверь, затаился перед прыжком. Она вздрогнула.

— Еще рано, и такая чудесная ночь. Я пойду, пройдусь, а ты возвращайся в дом.

— Хорошо, миледи, — ответила Мария.

— Я недолго, — пообещала Каролина и, повернув в сторону, открыла ворота и вошла в парк. Она сняла с головы капюшон; легкий ночной ветерок шевелил ее локоны. Было спокойно и тихо, лишь изредка слышался шум птичьих крыльев, сонный крик потревоженного лесного голубя да шорох, издаваемый убегающими зверьками.

Каролину не пугали ночные звуки. С детства она полюбила покой, наступавший в мире, когда большинство людей спит. В Мандрейке иногда часами бродила она в темноте и могла легко найти дорогу домой, даже если не светила луна.

— Мама, у меня глаза, как у кошки, — смеясь, отвечала она матери, когда та предостерегала ее от опасных ночных прогулок.

Увещевания леди Валкен на Каролину не действовали.

Ночь манила ее; она чувствовала, как что-то в ней откликается на таинственный зов темноты, на ощущение приключения, превращавшее самые знакомые предметы в странные таинственные тени.

Каролина повернула и пошла по травяному газону в сторону маленького храма. Ей хотелось опять подойти туда, вновь пережить те минуты первого дня пребывания в замке, когда она сидела на каменных ступенях, и ее грезы прервало появление лорда Брикона. Какими веселыми и беспечными были они во время этой короткой встречи! Каролина хорошо помнила, как глаза говорили то, чего не произносили губы, как близость лорда Брикона пробудила в ней странный огонь, в тот момент не понятый ею. У нее было такое чувство, словно за один день она стала намного старше. Как будто тогда она оставила в маленьком храме свою юность; юность и наивность, которым уже не вернуться никогда.

Каролина тихонько вздохнула и вдруг остановилась. Она услышала голоса. Кто-то разговаривал. Быстро перейдя на край газона, Каролина опять накинула на голову темный капюшон и закуталась в плащ, чтобы спрятать платье. Она прислушалась и узнала голос.

Говорил Джервас Уорлингем, она была в этом уверена. Невозможно было не узнать жесткий металлический голос, вполне соответствовавший выражению его лица. Кто-то ответил ему, но слов Каролина не расслышала.

Очень осторожно, держась поближе к кустам, обрамлявшим травяной газон, она приблизилась к храму.