Обедали они очень долго, хотя Каролина не имела понятия, что они ели. Она видела только Вейна, сидевшего напротив. Его руки касались ее рук, когда он подносил ей блюда; порой он был уже не в силах сдерживать себя и поворачивал к себе ее голову, чтобы поцеловать в губы. Он поднял за нее бокал со сверкающим шампанским.

— За Каролину, — сказал он мягко, — за мою любимую, которая — само совершенство!

В ответ Каролина подняла свой бокал.

— За Вейна, — сказала она. — За того, кого я буду любить вечно.

В этот момент словно тень пробежала по его лицу, но затем он встал и увлек ее за собой на диван возле камина. Каролина села, опустив голову на подушку, и поглядела на него.

— Есть ли на свете другой такой, как ты, Вейн? — спросила она. — В первое же мгновение, когда я встретила тебя в лесу, я подумала, хотя была потрясена и подавлена, что ты — самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.

— Ты что, хочешь, чтобы я стал самоуверенным?

— Совершенно верно, — ответила Каролина. — Мне нравятся самоуверенные мужчины; они непременно натуры властные.

— Стало быть, ты хочешь, чтобы над тобою властвовали? — мягко заметил он.

— Только сильный мужчина способен на это, — ответила Каролина, глядя на него из-под длинных ресниц.

— А ты думаешь, у меня не хватит силы? — спросил он и неожиданно быстрым движением поставил ее на ноги и притянул к себе.

— Хотел бы я стать твоим властелином, милая Каролина, — произнес он. — Иногда мне кажется, что ты избалована: слишком тобою восхищаются, и слишком много мужчин рабски склоняются перед тобой. Я заставил бы тебя повиноваться. Я любил бы тебя, но при этом ты никогда бы не забывала, кому принадлежишь, кому должна быть верна.

— Думаешь, это может оказаться трудным делом? — поддразнила его Каролина.

— Я думаю, что еще никому не удавалось покорить тебя, — ответил он. — Ты — словно молодой конь, дикий и прекрасный, которого еще никто не смог приучить к седлу. Я покорил бы тебя, Каролина, — не страхом, а любовью, но при этом ты чувствовала бы мою силу.

Каролина перевела дыхание — его слова взволновали ее. Тут же она ощутила, с какой сокрушающей силой Вейн прижал ее к себе. Она знала, что его слова о силе — не пустая похвальба. Его губы были неистово-страстными; она чувствовала, как руки его гладят ее, и понимала, что будь он настойчивее, она бы с радостью уступила ему.

И все-таки он сдерживал себя, хотя в этот вечер бывали мгновения, когда их страсть разгоралась, словно пламя, и готова была полностью поглотить их. Но даже тогда Вейна не покидали охватившие его нежность и мягкость. Лишь сейчас Каролина осознала, как дорога ему: он не только желал ее как женщину, но и относился к ней бережно, с полным и абсолютным благоговением.

Наступил момент, когда Каролина поняла, что их золотой день подошел к концу, и они должны разойтись каждый в свою спальню. Они должны попрощаться и провести ночь в мучительных раздумьях о том, что принесет завтрашний день.

Она заранее решила, что сегодня вечером ничего не потребует у Вейна, а будет строго следовать его желаниям, чтобы этот день остался особенным — днем, украденным у вечности. Одно неуместное слово, и опять между ними начнутся ссоры, несущие с собой горечь. Каролина твердо решила, что подобным сценам не место до утра. У нее будет достаточно времени на споры, на то, чтобы сказать Вейну, что ему не нужно отказываться от нее. Но сегодня они расстанутся — раз уж должны расстаться — мирно.

Было очень поздно, и свечи почти догорели, когда они, наконец, оторвались друг от друга.