– А я так не думаю, Сергей Васильевич. Мало того, что вы не исполняете своего супружеского долга, так вы еще решили промотать все состояние! – окончательно разъярилась Антонина Петровна.

Глаза Сергея Васильевича буквально вылезли из орбит.

– Я…я – задыхался он. – Я не исполняю свой супружеский долг?! Да как вы смеете?

– Смею. Потому, как вы делили со мной постель, кажется, два года назад. А в последнее время отдаете предпочтение прислуге. – Парировала Антонина Петровна.

– Со своим имуществом я буду делать все, что сочту нужным! И попрошу вас не вмешиваться! Вы…вы – Сергей Васильевич хотел сказать жене что-нибудь обидное, но на ум ничего не приходило. Наконец он высказался: – Я взял вас из нищеты. Ремизово не давало доходов, будучи убыточным! Вы мне руки должны целовать!

– Ах, я вам руки целовать должна! – воскликнула возмущенная Антонина. – Никогда! Понятно! Прислугу из меня хотели сделать? Не ожидали, что я буду иметь собственное мнение?

– Молчать!!! – не выдержал Сергей Васильевич.

– И не подумаю. – Спокойно возразила Антонина. – А будите себя вести подобным образом – подам прошение в Синод, дабы нас развели, ибо вы – не исполняете свой долг. Я опозорю вас на всю Псковскую губернию.

Сергей Васильевич начал задыхаться от возмущения: он никак не ожидал подобного отпора от жены! – конечно, она всегда терпела его поведение. Но что же случилось? Почему она так решительно настроена?

Он схватился за сердце.

– Лизавета… – простонал он. – Лизавета… доктора…

Антонина Петровна равнодушно посмотрела на мужа, который буквально упал на кушетку, и вышла из комнаты.

Антонина посещала имение Матвеево-Орлово несколько лет назад, еще в бытность его хозяйки, Валерии Николаевны. Валерия Николаевна была женщиной общительной и гостеприимной и частенько приглашала соседей в гости. В то время Сергей Васильевич еще оказывал жене некоторые знаки внимания и вывозил ее в так называемый «свет», состоящий естественно из местных помещиков и помещиц. Антонина из всех этих визитов помнила лишь одно: обильное застолье, разговоры о посевах, урожае, пеньке, льне, проданном в Псков постном масле и так далее – короче скука смертная.

Еще в юности Антонина прекрасно освоила фортепиано, играла она искусно – даже Сергей Васильевич это признавал, покуда окончательно не потерял интерес к молодой супруге.

Антонина вспомнила, как Станислав упомянул о берлинском фортепиано, подаренном Валерии Николаевне мужем. Она хорошо помнила этот инструмент, его чистое звучание и то, как на нем играла ныне покойная хозяйка.

Антонина решила непременно сыграть Станиславу, правда, что ещё не решила… Это не столь важно – главное его увидеть. И вот лесная дорога неожиданно оборвалась: перед всадницей расстилались поля помещика Матвеева, на горизонте виднелась усадьба, залитая августовским солнцем.

Антонина ощутила некоторое волнение и дрожь в теле… Но быстро взяла себя в руки и уверено направила Северина к усадьбе. Не успела она достигнуть ворот, как дворовые заметили приближение прекрасной Амазонки и тотчас доложили хозяину.

С утра Станислав пребывал в хандре – скучал по петербуржской жизни…

– Барин, к усадьбе скачет всадник… А вернее – женщина… – доложил Дормидонт.

– Женщина?! В синей амазонке?

– Не знаю, барин, не разглядел, далеко она еще была. Но держится в седле отменно… Кажись, на соседку похожа фигурой, на Антонину Петровну. Точно, она, кроме неё не кому…

– Отчего же? – удивился барин.