И сейчас, отправляясь в «Артефакт», он не испытывал ничего, кроме азартной готовности потягаться силами.

На фирме было тихо и прибрано, как на похоронах, когда покойника только что увезли. Даже охранник поздоровался с ним полушепотом.

Проходя через приемную, Виктор Евгеньевич едва кивнул Надежде Петровне, обрадованно вспыхнувшей, и тут же прикрыл за собой дверь:

— Меня нет.

В кабинете удовлетворенно отметил, что на столе лежит стопка чистых листов бумаги и остро отточенные карандаши, не снимая куртки уселся в кресло и принялся набрасывать план действий, уже созревший в голове. Одновременно на другом листке записывал приходящие в голову фразы для письма в Службу контроля.

Минут через сорок перед ним лежал план действий, состоящий из трех пунктов:

1. Налоговая инспекция — Министерство развития экономики (рабочая группа, Елкин) — Минфин (?).

2. Красовский — КГБ, Кузькин — Служба контроля, ГЛУПБЕЗ — Горбик.

2. Спецзнак...

Все остальное — веник, который предстояло рассортировать, чтобы с каждой веточкой разобраться отдельно. Но это позже...

Немного подумав, Красовского он перенес на первое место, а Спецзнак вообще вычеркнул — «зри в корень»: только плохие врачи лечат в том месте, где болит... Еще подумав, во вторую строку, рядом с Министерством развития экономики, он дописал: «Кутовский», дважды фамилию подчеркнул и поставил жирный восклицательный знак.

Через десять минут было готово и письмо в Службу контроля. Оно написалось как бы само собой.

— Надежда Петровна, — потянулся к селектору. Но она уже стояла на пороге с блокнотом наготове. — Это письмо наберите на бланке... Свяжите меня с Елкиным, Горбиком и, — секунду подумав, — с профессором Кутовским. Пашу Марухина...

Но в комнату уже входил помощник начальника отдела КГБ Владимир Иванович Красовский.

нуль без палочки

Внимательно просмотрев отпечатанную на какой-то корявой машинке «Справку о результатах проверки режима сохранения государственных тайн», подписанную Красовским, Виктор Евгеньевич поднял глаза на сидящего перед ним щуплого человечека в штатском, тем не менее чем-то похожего на участкового милиционера. Может быть, тем, как он ерзал на мягком диванчике, словно под ним была табуретка.

Подняв глаза, Дудинскас засмеялся. Сто он поставил бы против одного, что видит его здесь в последний раз.

— Вы вот пишете, что у нас нет законченного производственного цикла, в частности, мы не располагаем таким элементом производства ценных бумаг, как вывод цветоделенного изображения на пленку... Вы знаете, кто использует цветоделение для производства ценных бумаг?

Красовский молчал.

— Фальшивомонетчики, — сказал Дудинскас. — Причем безграмотные.

Прочитанный документ потряс его вопиющей наглостью и абсолютным непрофессионализмом. Компетентность майора Красовского равнялась нулю.

С маленькими начальниками, которые по должности наделены некоторой властью, Виктор Евгеньевич всегда умел обходиться. Он знал, как важно здесь сразу сбить спесь. Снять с человека фуражку, поставить рядом с собой, упростить. (С любым автоинспектором он всегда начинал с того, что просил представиться по форме и доложить причину задержки транспортного средства. Действовало безотказно. И за двадцать лет езды на машине Виктор Евгеньевич так и не заполучил ни одного прокола в Талоне предупреждений.)

— Чай? Кофе?

— Спасибо.

— Спасибо «да» или спасибо «нет»? «Спасибо кофе» или «спасибо чай»?

Майор Красовский стал первым из проверяющих, с кем Дудинскас не заговорил о Дубинках и ни про какие десять процентов созидательного начала не вспомнил.