— Кем это всеми? — бестактно спросил Дудинскас.

Не поняв, Горбик вопросительно на него посмотрел.

— «Всеми» — это наверху? Но они на раздаче, а есть еще майоры, есть среднее звено, те, кто у корыта, кто привык из него кормиться и кто совсем не любит отодвигаться... А у них, что называется, классовая солидарность...

— Неужели они не знают, что вы занимаетесь таможенной маркой? — наивно спросил Горбик.

— Только из-за марки они и наехали. Здесь интересы спецзнаковцев и Гостаможни сомкнулись. Первые пытаются нас уничтожить как живое свидетельство того, что кое-что можно сделать, и не потроша государственный карман. Вторым мы мешаем опустошать этот карман, чтобы набить собственный. Рука руку моет... Профессионально они, как вы могли заметить, невежественны, даже прижать толком не могут. Но зато они наглые, коррумпированые и легко вертят теми, кто наверху. Делают вас, как мальчиков...

— Уже ведь прошло целых полгода... — Горбик говорил задумчиво, Виктора Евгеньевича он как бы не слышал. — Счетчик-то включен...

— Почти год, если считать с того, первого, совещания, которое вы проводили. И каждый день казна теряет сотни тысяч, нет, миллионы долларов... Вы нам поручили работу, мы ее сделали. Между прочим, без единой копейки оплаты, без всяких договоров. Теперь нас за это гробят, пытаясь как следует проучить.

— Вы можете мне все это оставить? — Горбик кивнул на папку. — Похоже, что вы правы, дело здесь именно в марке. Но почему же они ее так не хотят? — Чувствовалось, что Николай Афанасьевич совсем растерян. — Ах, да, вы уже говорили... Может быть, вам стоило бы все это кратенько изложить?

— Я уже написал.

И Виктор Евгеньевич передал Горбику свое очередное послание, на сей раз на имя Генерального секретаря ГЛУПБЕЗа. Заканчивалось оно фразой: «...сил пробиваться и доказывать очевидное больше нет».

— Ну, это вы слишком, — сказал Горбик, взглянув как раз на последнюю страницу. — Сил у нас с вами еще предостаточно, — тут он торжественно распрямился, что у невысокого человека всегда получается комично. — В этом я не сомневаюсь.

К чести Николая Афанасьевича, он тут же совершил как минимум три решительных поступка: передал письмо Дудинскаса в канцелярию и даже попросил его зарегистрировать (!), создал {своей властью) комиссию ГЛУПБЕЗа, которой поручил во всем разобраться и подготовить материал. И направил Дудинскаса в КГБ.

К чести Виктора Евгеньевича, ему и в голову не пришло бы заявиться в это учреждение без такого направления. Тем более что генерал-полковника Горова там уже не было, а никого больше в руководстве он лично не знал.

хорошо, что пришли

Приняли его мягко. Начальник управления полковник Семенков выслушал Виктора Евгеньевича очень внимательно, хотя и пожурил, плохо, мол, что раньше не обратился. Узнав, что раньше он обращался, сказал, что это хорошо. И добавил, что в данном конкретном случае они, к его личному и глубокому сожалению, здесь совсем ни при чем. Обращаться надо в Службу контроля.

— Как это ни при чем? Ведь с вашей подачи вся каша и заварилась. Ваша ведь справка пошла в Службу контроля? А в ней сплошная туфта.

— Справок мы вообще-то никуда не пишем. Ну а если нашего сотрудника попросили помочь, что за беда?

— Никто его не просил. Точнее, просили, но совсем не из Службы контроля...

— Ладно, туфту, как вы говорите, и всякие там неточности мы, конечно, попробуем скорректировать... Это хорошо, что вы к нам заглянули, плохо, что раньше не приходили...

— Я приходил...

И все пошло по второму кругу. Тут уже Виктор Евгеньевич почувствовал себя не футбольным мячом, как в истории с лицензией, а шариком для пинг-понга.