— Ты как доктор, все знаешь.

— Опять оскорбляешь. Я же сказал, если не секрет.

— Секрет, — зло оборвал его Бен. — Ты скажешь, наконец, кто ее новый избранник?

Ты же все выяснил, не отпирайся.

— Конечно, выяснил. Если тебе так интересно, пожалуйста. Он чуть постарше тебя.

Женат, имеет взрослых детей, но с женой не живет, хоть и не в разводе. Работает пожарником.

— Пожарник, — как зачарованный повторил Бен.

— Ты что-нибудь имеешь против пожарников?

— Вечные герои анекдотов. Еще говорят "Спит как пожарный". И муж моей жены.

— Бывшей твоей жены. Вообще, чего ты так завелся? Хочешь наделать глупостей?

— Я должен с ним познакомиться.

— Как раз это я и имел в виду. И зачем? Хочешь дать ему в дыню? Не получится.

Пожарники все здоровые.

— Я должен с ним познакомиться. Я имею право знать, с кем живет мой сын под одной крышей. Мой сын, который не совсем здоров. Это законное требование, ни один суд не осудит меня.

— Косари не судят. Они приговаривают.

— Не пугай пуганного. Что ж мне теперь самому самоубийством покончить, как Базилевскому из-за того, что косари такие страшные. Особенно в дождь.

— При чем здесь дождь?

Бен чертыхнулся. Про дождь у него вырвалось чисто эмоционально.

— Слушай, а как погиб Базилевский? — поспешил перевести он тему разговора.

— Это как-то связано с твоей работой? Ты что-то почувствовал? На тебя давят? Если это так, тебе надо немедленно уходить.

— Никто на меня не давит. Я хочу знать, потому что неизвестность меня гнетет. На фирме никто не хочет говорить на эту тему.

— Ладно, я попробую разузнать. Ты с пожарником не раздумал знакомиться? Вижу, ты у нас упертый господин. Только сам не звони, вдруг косари на прослушку поставили.

— Сева, кто из нас больше похож на психа? Косари серьезные люди, но они не ФСБ, чтобы такие вещи проворачивать. Если будут действовать с таким размахом, то истратят гораздо больше денег, чем я у них украл.

— Можешь считать меня психом с манией преследования, но сам все равно не звони.

Прошу тебя. Если ты о себе не думаешь, подумай обо мне. Если ты засветишься, они сразу просекут, кто тебе документы делал, и на меня выйдут.

— Врешь ведь, что беспокоишься о себе? Это ты, таким образом, через вранье о собственной шкуре, хочешь заставить меня быть осторожней.

— Считай, как хочешь, только пообещай мне, что сам не будешь звонить, а я все устрою.

— Только не позднее завтрашнего дня!

— Ладушки. Завтра вечером будешь пить водку с пожарником. Не забудь выучить пару анекдотов про брандмейстеров.

Бен с замиранием в груди подошел к знакомой двери. Некоторые вещи начинают ценить только после того, как их теряют. Чем обыденнее вещь, тем больнее воспринимается потеря. Представить только, годами он ходил по лестнице, входил в эту дверь, за которой его ждали жена и сын, и все воспринималось как само собой разумеющееся. Бен с изумлением поймал себя на том, что, отложив букет под мышку, роется в карманах в поисках ключа. Горечь захлестнула его. Ну почему он такой несчастливый?

За совместно прожитые годы, он свыкся с мыслью, что у него есть Лора, он привык к жене, как привыкают к собственной руке или ноге. Их же не любят, без них не могут жить. Нет, жить как раз могут, но ущербной жизнью, даже во сне чувствуя, что чего-то не хватает, испытывая фантомные боли в отсутствующих конечностях.

Кто его знает, может это и есть любовь. Когда к человеку привыкают как к части собственного тела.