|
Они относятся не к чему-либо, что было или является сознательным, но к чему-то по сути своей бессознательному. Следовательно, окончательно решить, к чему они относятся, невозможно. Всякая интерпретация необходимо остается интерпретацией «как если бы». Исходное ядро значения можно попытаться лишь очертить, но не описать. Даже так, простое определение границ означает существенный шаг вперед в нашем познании предсознательной структуры души, существовавшей еще до формирования единства личности (причем даже сегодня нельзя сказать, что личность надежно контролирует примитивные побуждения) и сознания вообще. Мы также можем наблюдать это предсознательное состояние в раннем детстве, и фактически именно сновидения этого раннего детства обнаруживают в высшей степени примечательные архетипические содержания<sup>8</sup>.
II Психология архетипа младенца
1. Архетип как связь с прошлым
Принимая во внимание то, что упоминания о боге-младенце все еще встречаются в высказываниях современных людей, мы можем, наверное, распространить индивидуальную аналогию на жизнь человечества в целом и сказать в заключение, что, скорее всего, и человеческий род всегда приходит в конфликт со своим детством, то есть со своим первоначальным бессознательным и инстинктивным состоянием, и что опасность подобного конфликта, вызывающего видение «младенца» действительно существует. Следовательно, религиозные обряды, т.е. пересказывания и ритуальные повторения мифического события, имеют своей целью вновь и вновь представлять перед мысленным взором образ младенчества и все, что с ним связано, с тем, чтобы связь с изначальным состоянием не могла быть разрушена.
2. Функция архетипа
3. Будущность архетипа
4. Единство и множественность мотива младенца
Если, однако, мотив младенца возникает в форме единства, мы имеем дело с бессознательным и предварительно завершившимся синтезом личности, который на практике, как и все бессознательное, означает не более, как возможность.
5. Бог-младенец и герой-младенец
По этой причине различные варианты судьбы «младенца» можно рассматривать как своего рода иллюстрации тех психических событий, которые происходят в процессе энтелехии или зарождения «самости». «Чудесное рождение» как бы пытается изобразить то, как переживается этот процесс. Поскольку речь идет о психическом процессе, все должно происходить не эмпирически, т.е. путем либо девственного рождения, либо непорочного зачатия. Мотивы «незначительности», незащищенности, покинутости, подверженности опасностям и т.п. как бы пытаются показать, сколь неопределенна возможность психической целостности, сколь огромны трудности, встречающиеся на пути к достижению этого «высшего блага». Они также означают бессилие и беспомощность желания жизни, жизненного порыва, который каждое растущее существо делает пленником закона максимальной самореализации, в то время как окружающая среда воздвигает всевозможные непреодолимые препятствия на пути индивидуации. В частности, если угроза чьей-либо сокровенной самости исходит от драконов и змей, то это указывает на опасность для недавно проснувшегося сознания быть вновь поглощенным инстинктивной душой, бессознательным. Низшие позвоночные с древнейших времен были излюбленными символами коллективного психического субстрата<sup>27</sup>, которое анатомически расположено в подкорковых центрах, мозжечке и спинном мозге. Строение этих органов как бы напоминает змею. Поэтому обычно сновидения со змеями происходят тогда, когда сознание отклоняется от своего инстинктивного основания<sup>28</sup>. |
