|
Фи Фи огляделся. Комната была обжита до последнего уголка, на столе бумага для рисования, был еще стол, овальный, старое кресло, обитое коричневой тканью, диван и повсюду книги, на стенах, на эмалированной печурке, на полу… Корзина для бумаг полна доверху… Солнечный луч скользнул по волосам Натали, нацелился на Ларусса, стоявшего на вращающейся этажерке… Эта особа, жена Луиджи, видимо, не собирается вступать с ним в беседу. Ну ладно, подождем, благо здесь прохладно. Дама внушительных размеров… глыбина… Нелегко, должно быть, солнцу заглядывать сюда, в нижний этаж, особенно из за огромных деревьев, растущих под окном. Странный сад в самом сердце Парижа, среди его камней и макадама. Замурованные деревья… темно зеленые тона. Фи Фи встал с кресла, подошел к окну… Удивительно, до чего тихо в этой комнате. А сад то большой. Напротив флигель с закрытыми ставнями, крыльцо, каменные ступеньки спускаются прямо в некошеную траву… Должно быть, никто никогда не выходит на это крыльцо. Фи Фи снова уселся. Голова Натали с блестящими гладкими волосами была по прежнему наклонена над рисунком… Тяжелый узел лежал на мощной шее. Наконец она подняла голову, показала свой гладкий лоб, ясный и бледный, как репа, долго пролежавшая в подвале. Вытащила из пучка гребешок и пригладила свои и без того гладкие волосы движением, очевидно уже давно вошедшим в привычку. – Луиджи мне говорил о вас, – сказала она. – Если не ошибаюсь, вы летчик и вернулись откуда то, где идет война… А что вы сейчас делаете? – Подыхаю с тоски… Натали понимающе покачала головой: – Это из за войны вы такой стали? – Думаю, скорее из за того, что больше не воюю. Мирная жизнь – это такая преснятина. Вошла Мишетта с подносом и поставила его на низенький столик возле Натали. Натали налила кофе. Под шалью п рукавом угадывались очертания ее руки, очевидно толстой, как ляжка, зато пальцы были длинные, хорошей формы и ловкие. – Ясно, – проговорила она, протягивая Фи Фи чашку кофе, – если Луиджи в порядке исключения приводит ко мне человека, то уж обязательно подонка. Фи Фп поставил на столик чашку. – Мадам! – Это уж как вам будет угодно… Фи Фи не поднялся с кресла, не ушел, он снова взял чашку. В конце концов, пусть его здесь считают отбросом человечества – ему все равно, сидеть ли рядом с этой махиной или еще где нибудь… Но коль скоро она себе позволяет… он тоже задаст ей вопрос, хотя такие непозволительные вопросы женщинам не задают. – А как вы, мадам, ухитрились стать такой? – он обвел пальцем в воздухе силуэт Натали, но не мог удержаться и добавил: – Лицо у вас красивое. – Вот как? – Натали поставила круглый локоть на край стола, подперла ладонью подбородок и задумчиво произнесла: – Представьте себе, как то была я в министерстве, ну, как бывшая узница концлагеря… и проходила по коридору, а в конце коридора висело огромное зеркало. Вот я и подумала что за великанша идет навстречу? И даже оглянулась… чтобы посмотреть на нее. А оказалось – в коридоре я одна, и великанша эта – я! Просто я себя не узнала… Фи Фи не смеялся. – А раньше я была тоненькая… словом, в самый раз. Но в лагере боши проделали со мной разные вещи… – Проделали с вами… – повторил Фи Фи и стряхнул с сигареты пепел. – Да, миленький мой почетный бандит… А какой чудак прозвал вас Фи Фи? Вот уж вы не Фи Фи… Фи Фи хмуро объяснил, жуя каждое слово, как кончик потухшей сигареты: – Ф. |
