|
… В заднем углу у стены притаился некий таинственный персонаж выше человеческого роста. Зовется он «Игрок в шахматы» – турок в тюрбане сидит за ящиком, на крышке которого намалевана шахматная доска… А сколько еще других, больших и малых! Луиджи, сидя в качалке с порванным плетеным сиденьем, рядом с большим деревянным столом, где красовалась группа крошечных музыкантов и крошечных балерин в пачках, сам покачивался, словно заводной… Фи Фи попытался отшутиться: – К чему вся эта таинственность, о Коппелиус, ты бы отлично мог отлаять меня и при них… – Нет, не мог! Неужели ты хочешь, чтобы весь Париж был в курсе наших дел? Так, что ли? Мне нужны деньги на лечение Натали и на работу, которую я как раз начал… А ты, ты поставил все под удар. А что будет, если меня заставят заплатить штраф? – Да я в жизни не скажу, что взял эти биллиарды у тебя! Пойми, Луиджи! – Можно узнать это и без тебя, напасть на след не так уж трудно… Фи Фи, пристроившись на краешке садового стола, рассеянно крутил ключ, приводивший в движение оркестр, расположенный на ящике. Раздались приглушенные вздохи, и крошечные музыканты зашевелились – кто двигал рукой, кто качал головой, – а балерины в пачках завертелись на месте под тоненькие механические звуки музыки, не осмеливавшейся стать мелодией. – Послушай, Луиджи! – сказал Фи Фи. – Со мной еще похуже штука случилась… Балерины вертелись все медленнее и медленнее, совершая свои последние пируэты перед тем, как замереть. Качалка Луиджи тоже окаменела. – Ну? – спросил он. Балерины застыли, оркестр смолк. – С теми биллиардами, которые я пристроил в Марселе… Кажется, я не имел на это права… Знаешь бармена из «Колибри», улица Жан Мермоз? Он сегодня разбудил меня чуть свет, даже десяти не было… По его словам, какой то тип прибыл вчера из Марселя специально, чтобы меня разыскать… Придется платить штраф три миллиона за то, что я продал биллиарды в кафе, которые закреплены, черт знает, за кем они закреплены… По моему, за каким то крупным дельцом… А как я мог знать, что они не свободны в своих действиях, эти самые кафе, ведь хозяева ни словом не обмолвились. Надо думать, им выгоднее было иметь дело со мной. Три миллиона штрафа, да еще аппараты конфискуют… Твои аппараты, Луиджи. Луиджи словно застыл. Даже глаза его застыли. Как восковые. Точно он из Паноптикума. Наконец он спросил: – Кто он? – Корсиканец. Луиджи прикрыл глаза, и качалка снова пришла в движение. – Тебе повезло, сопляк, – пробормотал он. – Корсиканец мне всем обязан. И он человек чести. Передай тому парню, который тебя ищет, что это дело связано с Луиджи Петраччи… Фи Фи нервно присел на плетеное кресло, шаткое и скрипучее. – А ты уверен, что зря не скомпрометируешь себя в этой истории? – Уверен?… Ни в чем я не уверен… Просто попытаюсь. Если Корсиканец не пожелает мне помочь и прицепится к нашим биллиардам… они нас повсюду найдут, где бы мы ни были… Раз шпики уже пущены по следу, они будут действовать. Под Фи Фи трещало и скрипело плетеное кресло. – Если только одни шпики, тебе бояться нечего, ты просто механик, и никаких дел с таможней у тебя нет. Луиджи поднялся с качалки. – Не смеши ты меня. Я дал тебе аппараты без лицензии на импорт. Ты обделал дельце… Сорок пять тысяч на полу не валяются… Но у тебя нет опыта, я обязан был это помнить. В конце концов тайная поставка биллиардов не в пустыне Сахаре совершается. |
