У мальчишек Горшечного и соседних переулков любимой игрой была война. Разделившись на две большие партии, они воевали весну, лето, осень. Только зима загоняла их, босоногих, в тесные, дымные избы.

Одно войско называлось «свои», другое — «немцы». Егорка был атаманом у «своих», а Ванюшка Ракитин — его есаулом. Атаманом у «немцев» был ловкий и сильный Кирюшка, сын Спасоглинищевского попа, отца Прокопия.

Военные действия велись на большом пустыре, в Роще и в овраге, заваленном мусором: прекрасная местность для засад и внезапных нападений; побежденным было куда убегать и прятаться.

Битвы шли с переменным успехом. Но однажды в войске «своих» появились искусно сделанные арбалеты с метким и сильным боем, и «немцы» потерпели сокрушительное поражение. С тех пор военное счастье не оставляло «своих». Кирюшка через послов предложил перемирие и личное свидание командующих армиями.

Штабы «своих» и «немцев» собрались около огромного полусгнившего дубового пня.

— Не по чести делаете, — заявил высокий кудрявый Кирюшка. — У вас арбалетный бой, а у нас простые самострелы с камышовыми стрелками. Разве нам супротив вас выстоять?

— Заведите и вы себе арбалетный бой! — насмешливо посоветовал есаул Ванюшка, выковыривая босой ногой труху из пня.

— Где же нам его завести? Кабы у нас был мастер, как Егорка… Куда нам податься?

— Что ж, — выступил вперед Егорка, — я и вам арбалеты смастерю. Будем по чести воевать.

— Правда? — обрадовался Кирюшка и крепко пожал Егоркину руку. — Вот друг!

Перемирие продолжалось, пока Егорка не снабдил оружием и противную сторону. Тогда война возобновилась и вновь стала интересной, так как силы противников сравнялись.

В тот день, когда Егорка изобрел саморезку для колков, был назначен в роще генеральный бой; вот почему Ванюшка так усиленно отпрашивался у отца.

«Свои» заняли опушку рощи, а «немцы» залегли в овраге. Оттуда они вылетали с диким ревом и, стреляя на ходу из арбалетов, швыряя палками и камнями, во весь дух понеслись к роще.

Егорка и его «воины» ждали затаив дыхание с побелевшими лицами и трясущимися от нетерпения руками. Когда «враги» были близко, Ванюшка выдохнул:

— Пали!

Грянул залп.

Среди «немцев» произошло замешательство. Некоторые повернули назад, а Кирилл, бежавший во главе своего войска, повалился: ему в лоб угодила «пуля» — круглый камешек, пущенный Егоркой из арбалета.

«Свои» выскочили с торжествующим ревом, но быстро затихли: уж очень неподвижно лежал на земле Кирюха…

«Убили!» — пронеслась у всех в голове страшная мысль.

Про войну забыли. «Противники» смешались в кучу, озабоченно столпились около Кирилла. У того на лбу быстро вспухла огромная багровая шишка…

— Оживет! — рассудил обрадованный Ванюшка. — Ежели шишка, так это ничего!

Действительно, Кирюшка вскоре опомнился и встал.

Победа была присуждена «своим». Армии разошлись по домам.

Дома Кириллу был от отца строгий допрос.

— Кто это тебя так отделал? — кричал поп, топая ногами. — Ведь это что такое? Этак и убить недолго! Изувечить недолго! Говори, подлец, кто тебя, не то выпорю!

Но Кирюха и под поркой не выдал товарища.

Бабушка Ульяна узнала о «подвиге» Егорки. Долго бранила внука суровая старуха:

— Ты только подумай, на кого руку поднял! Ведь Кирюшка в церкви Часослов читает! Не стыдно тебе, не стыдно?

— Мы ж воевали! — угрюмо отвечал Егорка.