|
Стараясь преодолеть все расстояние одним махом, я оказался у рулевой рубки. Освещение здесь было достаточное, и я сразу же нашел то, что надеялся найти: ящик с осветительными ракетами. Двух быстрых движений хватило, чтобы перерезать веревки, закрепляющие ящик на палубе. Потом я вытащил из кармана большой целлофановый мешок, снял с себя куртку и прорезиненные спортивные брюки, которые были надеты на водолазный комбинезон, и, запаковав их в мешок, привязал все к поясу. Это было не слишком удобно, но необходимо. Без обычной одежды мне не обойтись. Если бы я хотел привлечь внимание не только обитателей «Нантесвилля», но и жителей порта, откуда я плыл и куда у меня забрезжила надежда вернуться, самым лучшим способом было бы показаться им на глаза в водолазном комбинезоне. Впрочем, так же эффективно было бы раздеться донага.
Нагнувшись, я выволок ящик к дверям рулевой рубки. Нужно было выпрямиться, и я не стал медлить – теперь или никогда. Ящик весил около двадцати килограммов, но я не почувствовал веса. В этот момент, словно цирковой силач на арене, поднявший рекордный вес, я был весь как на ладони на глазах у зрителей, освещенный тысячей прожекторов… Я не ждал аплодисментов и зрительского обожания. Наверное, я был бы очень скромным артистом. В ту же секунду, когда ящик полетел за борт, я скрылся за каким‑то брезентовым чехлом. Уже прячась, я сообразил, что не проткнул отверстия в ящике и теперь не знаю, утонет ли он. Весело будет, если он всплывет. Впрочем, после такой ночи моя голова вполне похожа на ящик. Вот только Жак может не поверить. На главной палубе раздался крик, примерно в семи – десяти метрах от мостика. Я испугался, что кто‑то заметил меня. Но еще через секунду из‑за борта донесся спасительный всплеск. Жак, слава Богу, тоже не был глухим. – Он прыгнул в воду! Правый борт у рубки! Фонарь, быстро! Браво, Жак! Как приятно работать с профессионалами: всего лишь три короткие фразы – и вся информация передана: что случилось, где, и, наконец, что теперь делать. Прочесывающие палубу мужчины бросились на мостик, пробежав мимо моего укрытия. – Ты видишь его, Жак? – Стикс говорил быстро, но его голос звучал спокойно. – Пока нет. – Через пару минут вынырнет. Надолго воздуха не хватит. Крамер, двоих в шлюпку! Возьмите фонари. Ищите его. Генри, приготовь ящик с гранатами. Карло, быстро на палубу, включи правый прожектор! Шлюпку я почему‑то не предвидел. Гранаты понравились мне еще меньше. По телу пробежала нервная судорога. Я знал, как печально воздействует на человека даже небольшой подводный взрыв. Раз в двадцать печальнее, чем на суше. И все же мне придется прыгнуть в воду. Разве что предварительно расправиться с прожектором. Он торчал сантиметрах в шестидесяти над моей головой, и силовой кабель проходил совсем рядом. Я приложил к кабелю лезвие ножа, но вспомнил о гранатах и снова отвел его. С таким же успехом я мог просто вскочить и закричать: «Эй, ребята, я здесь!» Вряд ли они поверили бы, что прожектор погас просто потому, что устал светить. Пора! Прихрамывая, я проскочил сквозь рулевую рубку, вышел на этот раз к левому борту и, соскользнув по трапу, побежал в сторону бака. Здесь никого не было. С места охоты раздался крик и через секунду автоматная очередь. Наверняка это Жак. Интересно, что он там заметил. Может быть, ящик все же всплыл на поверхность и Жак решил, наконец, прикончить меня. Мысленно я пожелал ему удачи. В любом случае, пока они заняты мной там, здесь у меня остаются кое‑какие шансы на спасение. «Нантесвилль» стоял на якоре, державшем его с левого борта. Перемахнув через борт, я спустился на канате, который наспех, но достаточно прочно привязал к поручню, по корпусу вниз, встал ногами в якорный клюз и схватился за цепь. Не знаю, сколько мне осталось жить, но до последнего дня я буду жалеть о том, что судьи мирового легкоатлетического первенства не включили в этот момент свои секундомеры. |
