— Покой надо заслужить… — назидательно произнес Герман.

— Покой положен всем. Независимо от того, заслужил ты его или нет.

— Вот же трепло! А Гитлеру?.. А Ленину?.. Им тоже положен покой?

— Да, и им тоже. Они родились невинными младенцами… Это уже потом они под влиянием центробежных и центростремительных сил стали изуверами. А посмотрели бы вы на их детские фотографии. Херувимы! А Володя Ульянов — так вообще блондинистый ангелочек с кудряшками. Если бы они умерли во младенчестве, то никто не сказал бы о них ни единого дурного слова. Но, увы, они умерли взрослыми дядями, да еще и буками в придачу.

— Разъясни!

— Они перезрели, и в этом их вины нет. Им бы помереть раньше, в детстве, глядишь, умерли бы, не успев согрешить и наворотить горы трупов. И церковь, чего доброго, причислила бы их к лику святых. Ей не впервой делать святыми всяких кровопийц… достаточно вспомнить последнего царя-батюшку…

Друзья набросились на старину Гарри:

— Не юродствуй!

— Не богохульничай!

— Не занимайся софистикой и демагогией!

Пока друзья развлекались от скуки словесной эквилибристикой, Рогнеда и Марта пялились в крошечное избяное оконце, а молодые люди, "Леви-Стросс" и "Кастанеда" крутили головами, не пытаясь вникнуть в суть болтовни этих спятивших от старости маразматиков.

Со своего места с решительным видом поднялся Герман.

— В очередной раз предлагаю почтенной публике рассмотреть мое предложение о том, чтобы завязать с выпивкой. Окончательно! Господа! — тут он бросил взгляд, полный уважения, на старину Гарри. Тот в ответ улыбнулся и наклонил голову. — Да. Господа! Господа, предлагаю, если возражений не последует, широко отметить это событие и надраться с такой нечеловеческой силой, чтобы эта избушка на курьих ножках подпрыгнула от удивления и сама побежала к винному магази-ну…

— По первой не закусываю! — прокричал Раф, лихо хватил стопку с водкой и закусил черным хлебцем с салом.

— Какая же это первая? — удивился Герман.

— А теперь, друзья, по второй! — выкрикнули одновременно Тит и старина Гарри.

Герман вдруг с необыкновенной ясностью понял, что самое главное в его жизни происходит как раз в данную минуту, что ничего важнее этого мгновения у него уже никогда не будет. Только это в его ничтожной жизни чего-то стоит… Всё остальное ложь, ложь, ложь…

Рогнеда оглядела компанию. Жалкое зрелище. Ворчат, насмехаются, иронизируют, подначивают, резонёрствуют.

— Самое время спросить каждого из вас… — начала она.

— Ах, Рогнеда, мы и так всё прекрасно поняли, — произнес Раф. — Не потянули мы… Ну, были у нас возможности, были. А мы… словом, провалили мы задание. Не по Сеньке шапка. Мелковаты мы для этих дел. Мы не то что мироздание не способны перевернуть, но нам и объекты куда меньших размеров не по плечу.

Тут подал голос полковник.

— Наградить всё же вас следует. За смелость, отчаянность и безрассудство.

Все насторожились.

Внезапно погасли свечи под потолком. Будто кто-то задул их.

— А пустим-ка мы вас по второму кругу, — раздался в темноте громовой голос.