По информации из департамента здравоохранения, разрешение торговать ближневосточной кухней в районе Ювелирной биржи имелось у двух компаний. По иронии судьбы владельцами той, что крупнее, были два брата-еврея. У обоих семьи в Израиле, оба ходят в местную синагогу. Подозревать их было бы глупо.

Вторая компания не имела собственных точек на улице, но поставляла шаурму, кебабы и фалафель с приправами и напитками (плюс неразрешенные мусульманам, но идущие нарасхват хот-доги со свиными сосисками) множеству лоточников, торгующих на Манхэттене. Товар развозился из ресторанчика на Брод-стрит нанятым для этой цели человеком.

В присутствии Делрея и еще не менее десятка полицейских и агентов ФБР владельцы предприятия проявили трогательную сговорчивость. Человека, который занимался развозом, звали Бани Аль-Дахаб. Это оказался саудовец, у которого давно истек срок действия визы. В США он некоторое время работал инженером. Став нелегалом, брался за любую работу: иногда готовил, развозил готовые продукты лоточникам и кафе в Бруклине и Манхэттене.

Ювелирную биржу очистили от персонала и обыскали, но взрывных устройств не нашли. На фургон Аль-Дахаба был объявлен план-перехват; по словам владельцев ресторана, он мог находиться где угодно в городе – строгого расписания не придерживался.

В таких ситуациях Райм обычно начинал нервно ходить из угла в угол… Когда был на ногах.

Где, черт возьми, он сейчас? Разъезжает по городу в фургончике, начиненном взрывчаткой? Что, если он отказался от подрыва биржи и наметил себе новую цель – синагогу или офис «Эль-Аль эрлайнс»?

– Привезите ко мне Бойда, надо на него надавить, – недовольно распорядился он. – Я хочу знать, где этот чертов араб!

В то же мгновение у Купера зазвонил сотовый.

Затем телефон Селлитто, а за ним и трубка Амелии Сакс.

Наконец разразился трелью стационарный телефон в лаборатории.

Звонили из разных мест, но речь шла об одном и том же.

Ответ на вопрос Райма был получен.

Погиб только водитель фургона.

Что можно было бы назвать чудом, учитывая мощность взрыва и то, где это произошло: на пересечении Девятой авеню с Пятьдесят четвертой улицей, прямо в автомобильном потоке.

Ударная волна пошла вверх, сорвав крышу и выбив окна. Градом осколков были ранены несколько прохожих, но основной ущерб пришелся на сам фургон. Горящий остов выкатился на тротуар и врезался в фонарный столб. Пожарный расчет с ближайшей станции на Восьмой авеню быстро сбил пламя и оцепил место происшествия. Спасать водителя было поздно: два оставшихся от него самых крупных куска разлетелись на приличное расстояние.

Бригада саперов зачистила место, и полиции оставалось только дождаться дежурного патологоанатома и бригаду криминалистов.

– Чем это пахнет? – спросил долговязый, с залысиной, детектив из местного участка. Ему явно было не по себе от запаха, который он принял за вонь горелого человеческого мяса. Вот только пахло вполне аппетитно.

Глянув на позеленевшее лицо детектива, один из саперов усмехнулся:

– Это шаурма.

– Как-как? – переспросил детектив, решив, что это какой-то особый жаргон, обозначающий нечто уж вовсе отвратительное.

– Вот. – Рукой в латексной перчатке сапер показал кусок поджаристого мяса, понюхал. – Вкуснятина.

Долговязый детектив усмехнулся, стараясь не подавать вида, что его вот-вот вырвет.

– Баранина.

– А?..

– Водитель развозил еду. Работа у него такая. Грузовой отсек фургона завален мясом… фалафель, шаурма – всякое такое дерьмо.