Джордж придвинулся к Чими Дретто, ощутив окружавший его густой запах Исторической Родины – запах оливкового масла и чеснока – и прошептал:

– По-моему, у нас тут проблема.

– Нету там никакой наркоты, – сказал он, разглядывая Эдди своими невыразительными глазами. – А если ты подумывал насчет окна, так ты про это забудь. Там стальная сетка, проволока десятый номер.

– Насчет окна я не думал, а товар там, – спокойно ответил Эдди. – Ты просто не знаешь, где искать.

– Я извиняюсь, мистер Балазар, – сказал Андолини, – но с меня его нахальства уж вроде бы хватит.

Балазар внимательно смотрел на Эдди; Андолини он словно и не слышал. Он очень глубоко задумался.

Задумался о фокусниках, которые вытаскивают из шляп кроликов.

Вот ты вызываешь кого-нибудь из публики проверить и подтвердить, что шляпа пустая. А что еще никогда не меняется? Конечно же – то, что никто, кроме фокусника, в шляпу не заглядывает. А что сказал этот мальчишка? «Сейчас я войду в ваш туалет. Войду один».

Обычно ему совершенно не хотелось знать, как делается тот или иной фокус; когда знаешь, все удовольствие пропадает.

Обычно.

Но сейчас он дождаться не мог, когда, наконец, сможет узнать, как делается этот фокус.

– Прекрасно, – сказал он Эдди. – Если он там, иди сходи за ним. Вот так, как есть. С голой жопой.

– Ладно, – сказал Эдди и направился к двери туалета.

– Но не один, – добавил Балазар. Эдди сразу же остановился, тело его напряглось, точно Балазар всадил в него невидимый гарпун, и при виде этого на сердце у Балазара потеплело. В первый раз что-то вышло не по мальчишкиному плану. – С тобой пойдет Джек.

– Нет, – сразу же ответил Эдди. – Я так не…

– Эдди, – мягко проговорил Балазар. – Мне не говорят «нет». Это единственное, чего мне не говорили никогда.

Но… но…

Эдди едва сдерживался, чтобы не сорваться, не начать требовать, просить, скандалить. Дело было не только в этом неожиданном крученом мяче, который подал ему Балазар; дело было в тревоге за Генри, которая непрерывно грызла его, и в потребности вмазаться, постепенно бравшей верх над всем остальным.

Пусть идет. Все будет в порядке. Слушай:

И Эдди стал слушать.

О том же подумал и Андолини, только по-другому: «Что это? Он похож на собачонку со старых патефонных пластинок!» [эмблема фирмы грамзаписи, на которой изображен пес, сидящий у граммофона]

«Поздно теперь жалеть», – подумал он.

Если Эдди и слушал голоса у себя в голове, то сейчас либо они перестали говорить, либо он перестал обращать внимание.

– Лады, – сказал он. – Пошли со мной, Джек. Я тебе покажу Восьмое Чудо Света. – Он коротко, ослепительно улыбнулся, и эта улыбка нимало не понравилась ни Джеку Андолини, ни Энрико Балазару.

– Ну да? – Андолини вытащил пистолет из двустворчатой кобуры, висевшей у него на поясе сзади. – Удивить меня, стал-быть, стараешься?

Улыбка Эдди стала еще шире.

– Ага. Я так полагаю, что ты, в натуре, офигеешь.

– Закрой дверь, – сказал Эдди.

– Хуй тебе, – ответил Андолини.

– Либо закрой дверь, либо не получишь товара, – сказал Эдди.

– Хуй тебе, – повторил Андолини. Сейчас, когда ему было страшновато, когда он чувствовал, что происходит нечто ему непонятное, вид у него был более сообразительный, чем в грузовике.

– Он не хочет закрывать дверь, – крикнул Эдди Балазару.