Но несмотря ни на что, это казалось важным.

Эта дверь. Дверь там, где не должно быть никаких дверей. Она просто стояла на сером берегу, на двадцать футов выше линии прилива, с виду такая же вечная, как само море, и сейчас, когда солнце склонялось к западу, ее ребро отбрасывало косую тень к востоку.

На ней, в двух третях ее высоты от нижнего края, черными буквами, Высоким Слогом, было написано одно лишь слово:

НЕВОЛЬНИК

Им владеет демон. Имя демону – ГЕРОИН.

Стрелок услышал негромкий, ровный гул. Сначала он подумал, что это, наверное, ветер или гудение жара у него в голове, но постепенно все больше и больше убеждался, что этот гул – шум мотора… и что он доносится из-за двери.

«Так открой же ее. Она не заперта. Ты ведь знаешь, что она не заперта».

Вместо этого он с усилием, неуклюже поднялся на ноги, обошел дверь кругом и зашел с другой стороны.

Другой стороны не было.

Только темно-серый песок, уходивший назад, насколько хватало глаз. Только волны, ракушки, линия прилива, следы его собственного приближения – отпечатки сапог и ямки, выдавленные его локтями. Роланд взглянул еще раз, и его глаза раскрылись чуть шире. Двери не было, но тень была.

Он протянул было правую руку – ох, как же медленно она привыкала к своему месту в том, что осталось от его жизни, – уронил ее и поднял левую. И стал шарить, ожидая встретить твердую поверхность.

«Если я ее нащупаю, я постучу по пустоте, – подумал стрелок. – Интересно было бы перед смертью сделать такую штуку!»

В том месте, где должна была бы находиться дверь, хотя бы и невидимая, и далеко за ним стрелок нащупал только воздух.

Стучать было не по чему.

И звук моторов – если это в самом деле был звук моторов – прекратился. Теперь остался лишь ветер, волны и больное жужжание у него в голове.

Стрелок медленно зашел на другую сторону того, чего здесь не было, уже думая, что это с самого начала был бред, галлю…

Он остановился.

Только что он видел на западе сплошную линию катящихся серых волн, и вдруг этот пейзаж нарушило ребро двери. Ему была видна пластинка, тоже похожая на золотую, из которой, как кургузый металлический язык, торчала щеколда. Роланд повернул голову на дюйм к северу, и дверь исчезла. Повернул голову обратно – и дверь опять оказалась на месте. Она не появилась; она просто была там.

Он обошел дверь кругом и, шатаясь, стал к ней лицом.

Он мог бы опять зайти со стороны моря, но был уверен, что снова произойдет то же самое, только на этот раз он упадет.

«Интересно, мог бы я пройти сквозь нее с той стороны, с которой ее нет?»

О, думать и гадать можно было о множестве разных вещей, но истина была проста: вот на бесконечном морском берегу стоит дверь, и она годится только для одного из двух – ее можно либо открыть, либо оставить закрытой.

Стрелок со смутным юмором подумал, что умирает не так быстро, как он полагал. А если бы так, как полагал – было бы ему так страшно?

Он протянул левую руку и ухватился за ручку двери. Его не удивили ни смертный холод металла, ни слабый жгучий жар выгравированных на нем рун.

Роланд повернул ручку. Когда он потянул дверь на себя, она открылась.

То, что он увидел, не совпадало ни с чем из всего того, что он ожидал увидеть.

Стрелок посмотрел, замер, испустил первый за свою взрослую жизнь вопль ужаса и захлопнул дверь. Хлопать ей было не обо что, но она, тем не менее, закрылась, хлопнув так громко, что морские птицы с пронзительными криками взлетели с камней, на которых расселись, чтобы наблюдать за ним.

Шагнуть за такую дверь означало бы с воплем падать, быть может, целые минуты, и, наконец, вонзиться глубоко в землю.

«Нет, ты видел не только это».