Альварес остановился, быстро отряхнул налипшую грязь. Проверил правую лодыжку. Больно, но терпимо, идти можно. Оглянулся, увидел сумку — ярдах в двадцати позади. Он бросил ее перед прыжком. Альварес проводил взглядом поезд, лишь секунду-другую ожидая, что агент прыгнет вслед за ним.

Затем он встряхнул головой, подхватил сумку и побежал. Побежал с такой скоростью, на которую только было способно саднящее тело.

Глава 16

Девственный покров нетронутого белого снега подтвердил, что ферма пуста. Мертвое, никому не нужное строение. Либо хозяева фермы уехали на рождественские праздники еще до снегопада на прошлой неделе, либо они бросили ферму на зиму, сами же подались в более теплые края — куда-нибудь во Флориду, Феникс или что-то в этом роде. Альварес подошел к ближайшему сараю, не опасаясь, что его заметят. Как это и принято на фермах Среднего Запада, двери сарая оказались незапертыми. Значительную часть постройки занимал стоящий в середине трактор. Альварес нашел подсобку, набитую инструментами, какие только можно было себе представить, но ничего, что помогло бы ему скрыться. Однако в пристройке к сараю, которая, по сути, представляла собой гараж на две машины, стоял древний «бьюик», голубой, как яйца дрозда, с белым салоном и начищенный до ослепительного блеска. Учитывая, что со времени снегопада на ферме не было ни единой живой души, вряд ли кто-то в ближайшее время спохватится и заявит в полицию об угоне. В конце концов, единственный след вел по снегу от гаража к небольшой двухполосной дороге.

После происшествия в поезде по пути в Чикаго Альварес никак не мог привести мысли в порядок. Полтора года он не знал, как долго ему удастся сохранять свое преимущество, заключавшееся во внезапности, сколько он еще сможет держаться на шаг впереди преследователей. Теперь ответ стал очевидным: совсем недолго.

Он знал, что необходимо действовать, причем действовать незамедлительно. Такого ощущения Альварес никогда прежде не испытывал. Изменить дату отправления сверхскоростного экспресса он не в силах, поэтому придется корректировать свои планы.

Болел правый локоть, болела лодыжка. Ему повезло, что агент не прыгнул вслед за ним, потому что приземлился Альварес на совершенно открытой местности, среди сельскохозяйственных угодий. Догнать или пристрелить его не составило бы ни малейшего труда. Но Бог опустил ладонь и прикрыл его: агент не спрыгнул с поезда. Альварес счел это добрым предзнаменованием — значит, надо идти дальше. Давид выдержал очередную схватку с Голиафом.

До Рокфорда, штат Иллинойс, он добрался проселочными дорогами, ни разу не превысив скорость и строго по правилам включая поворотные сигналы. Он не мог рисковать сейчас, не мог позволить, чтобы его арестовали, хотя немало преступников так и делали — подвергались аресту за небольшие преступления и отсиживали год или два, пока те, кто охотился за ними за преступления более серьезные, не выбивались из сил. Альварес решил придержать этого туза в заднем кармане — запасной план, если на то пошло. На случай, если они подберутся к нему чересчур близко, он изобразит ограбление магазина или нападение на полицейского, благополучно заработает год или два тюремного заключения и, как это ни забавно, спрячется от своих преследователей в камере.

Рокфорд был обязательным местом посещения, и хотя он находился довольно далеко от Нью-Йорка, не поехать туда Альварес не мог, более того, хотел поехать, и часто ездил на протяжении последних полутора лет.

Беннетт-хаус, на Аркадии, всего в нескольких кварталах от больницы «Рокфорд Мемориал», представлял собой внушительное кирпичное строение в колониальном стиле с черными деревянными ставнями и черной блестящей дверью, на которой висел медный молоточек.