Очевидно, наше предположение о доставке взрывчатки объекту П. на лесовозе Краузе оказалось несостоятельным, либо же доставка была отменена по другим причинам.

Наблюдение за Краузе и выявление его связей продолжаются".

"СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Пастухов – Голубкову.

Генрих сообщил мне, что с доставкой пластита ничего не вышло и придется воспользоваться толом, который мы достали.

Сегодня утром он вылетел в Москву. По его словам, дня на четыре. Цель поездки: организация утечки информации о проверочном захвате Северной АЭС".

"ЭЛЕКТРОННЫЙ ПЕРЕХВАТ

Пилигрим – Рузаеву.

Акция будет начата в воскресенье 26 апреля в 23.10 по московскому времени".

"ШИФРОГРАММА

Срочно. Турист – Доктору, Джефу, Лорду, Солу.

26 апреля в 23.00 по московскому времени – час "Ч".

Глава девятая. Ход шакала

I

Двадцать второго апреля, в среду, во второй половине дня, за четверо суток до назначенного Пилигримом захвата Северной АЭС, полковник Голубков почувствовал, что еще немного – и его хватит инсульт или еще какая‑нибудь холера. Голова была как наглухо закупоренный перегретый котел, мозг отказывался воспринимать новую информацию, даже самую пустяковую. При каждой попытке сосредоточиться начинала зудеть жилка на левом виске. Почему‑то на левом, хотя левое полушарие, как известно, управляет эмоциями, а разумом – правое. Еще с курсантских времен Голубков помнил одно из правил результативного общения: когда нужно воздействовать на чувства человека, ему говорят преимущественно в левое ухо, когда на логику – в правое.

Голубков сидел в изолированной комнате‑боксе информационного центра рядом с лейтенантом‑компьютерщиком, задействованным в операции «Капкан», и тупо смотрел на расшифрованное сообщение Пастухова, только что выплюнутое лазерным принтером.

Там было:

"Генрих позвонил из Москвы и предложил мне вызвать в Полярные Зори сотрудников Си‑Эн‑Эн Арнольда Блейка и Гарри Гринблата для съемки сенсационного материала.

Мотивировка: видеозапись проверочного захвата станции, сделанная иностранными журналистами, прозвучит убедительней. Мои действия?"

Лейтенант‑компьютерщик молча ждал.

– Хреновину какую‑то спрашивает, – раздраженно проговорил Голубков. – От него ждут доклада о результатах испытания взрывателей, а не эту фигню!

– Рано, Константин Дмитриевич, – возразил лейтенант. – Час по Гринвичу – это двадцать два по московскому времени. Информация об испытании поступит вряд ли раньше полуночи.

– Да? И в самом деле, – проговорил Голубков. – Что‑то башка ни черта не варит!

Он вытащил из кармана пачку «Космоса» и тут же, чертыхнувшись про себя, сунул ее обратно: в информационном центре курить категорически воспрещалось. Голубков встал и пошел к выходу.

– Нужно что‑то ответить Пастухову, – напомнил лейтенант.

– Ответь: «Вызывай. Дубль – Доктору», – добавил Голубков, массируя жилку на виске. – Сообщение Пастухова и мой ответ.

Пальцы компьютерщика забегали по клавиатуре.

В бокс заглянул генерал‑лейтенант Нифонтов:

– Есть что‑нибудь новое?

Голубков молча протянул ему распечатку.

– Кто такие эти Гринблат и Блейк?

– Тележурналисты, которые работают в горячих точках, – объяснил Голубков. – Команда Пастуха отбила их у боевиков. В Чечне. Давно, еще при Дудаеве. За это Пастух получил американского «Бронзового орла».

– Откуда о них знает объект?

– Из моей докладной в ФСБ. Той, которую ты назвал поэмой.