– Если найдут! А если не найдут?!

Нифонтов пожал плечами:

– Тогда нам придется предоставить независимость Ичкерии.

– Генерал! Вы представляете себе, куда вы всех нас втянули?

– Вы дали мне карт‑бланш на проведение этой акции.

– С полной ответственностью за результаты, – напомнил куратор. – С самой полной!

– Я не пытаюсь уйти от ответственности. Если бы мы могли закончить дело без вашей поддержки, мы так бы и поступили.

– В чем должна заключаться моя поддержка?

– В переговорах с Рузаевым должен принять участие полномочный представитель Президента.

– Вот как? – изумился куратор. – А почему не сам Президент?

– Это лишнее. Достаточно будет пресс‑секретаря или заместителя главы администрации Президента. Главное, чтобы это был человек известный и авторитетный.

– Вы это всерьез, генерал?

– Да.

Куратор на полминуты задумался, затем спросил:

– Как я понял, сейчас ситуация на Северной АЭС не воспринимается вами как катастрофическая?

– Ситуация очень острая. Такие многоходовые оперативные комбинации никогда не проходят без осложнений. Она может стать катастрофической. Но, надеюсь, не станет.

– В чем глобальный смысл плана, который обсуждался в Каире? Его стратегическая конечная цель?

– Я докладывал.

– Тезисно. А сейчас я хочу услышать во всех подробностях.

– Глобальная цель: создать международный прецедент. Ни для кого не секрет, что современные локальные войны имеют под собой чисто экономическую подоплеку.

Государственные перевороты, мятежи, межнациональные конфликты. В советское время речь шла о переделе сфер влияния. Сегодня войны планируются не в генштабах, а в штаб‑квартирах транснациональных компаний и промышленно‑финансовых групп. Войны требуют денег. Очень больших денег. Откуда эти деньги у талибов в Афганистане? У Ирландской республиканской армии? У того же Рузаева? Мировое сообщество морально готово к созданию системы глобальной безопасности. Создан и уже действует Международный военный трибунал. Пока судят только военных преступников. Но еще ни разу не судили тех, кто финансирует войны. Они остаются в тени. Если бы хоть один из них оказался на скамье подсудимых и эта практика была бы узаконена, в мире стало бы намного спокойней. Сейчас есть вполне реальная возможность создать такой прецедент.

– Вы говорите о владельце корпорации «Интер‑ойл» Тернере?

– Да. Он финансировал нападение на инспекторов российского Генштаба. Захват Северной АЭС – тоже. Все проплаты документированы.

– Кем?

– В основном США и Великобританией.

– Если все это так, почему вы не арестовали Пилигрима и Рузаева сразу после захвата станции?

– В Каире подробно обсуждался сценарий акции. Чтобы подвигнуть международные структуры на такой шаг, мало предъявить голые документы. Без активной поддержки общественного мнения дело останется частным случаем, но не перерастет в прецедент. Мы специально позволили Рузаеву и Пилигриму захватить станцию и отсняли их действия. Съемки велись не только телевизионщиками Си‑Эн‑Эн. Наши операторы скрытно фиксировали все этапы захвата АЭС. Эти кадры должен увидеть весь мир. Только это сможет создать необходимый накал общественного мнения и заставит зашевелиться бюрократическую машину ООН. На скамью подсудимых Международного трибунала Тернер должен сесть вместе с Рузаевым и Пилигримом. Это и есть конечная цель акции.

– Масштабный проект, – подумав, оценил куратор. – Идею подали американцы?

– Не имеет значения, кому принадлежит идея.