Он вернул трубку в гнездо аппарата и объяснил:

– Нашли. Майор. Лысый. Как зайдешь – первый стол справа. Фамилия тебе не нужна, других лысых там нет. Второй референт – подполковник. Ну, что ты создал, показывай!

Голубков положил перед ним листки. Нифонтов быстро пробежал текст и сочувственно покачал головой:

– Поэма! Непросто было это написать, а? – Голубков не ответил. – Насчет духовного перерождения, – помолчав, продолжал Нифонтов. – Понятно, зачем ты вставил эту фразу. Но не кажется ли тебе, что в ней есть и небольшой истинный смысл?

– Не кажется, – буркнул Голубков. – Это полная туфта. И предназначена она не для твоих глаз. Сам знаешь для чьих.

– Я когда‑то прочитал, что борьба, даже за правое дело, не делает человека лучше, – заметил Нифонтов.

– Делает хуже? – хмуро переспросил Голубков. Дурацкие и совершенно не ко времени и не к месту рассуждения Нифонтова почему‑то очень его раздражали.

– Хуже? Не знаю. Но и не лучше. Я служу уже тридцать лет. Как и ты. Стали мы за это время добрей? Нет. Мудрей? Нет. Великодушней? Вряд ли. Мы стали опытней, да.

Возможно, умней. Но не более того. Нет, не более. А они – молодые ребята. Им бы жить и жить. Влюбляться, жениться, растить детей, радоваться каждому божьему дню. А мы швыряем их в ад.

– Вот давай и будем думать о том, чтобы они выбрались из этого ада живыми и невредимыми. А о спасении их душ будут молиться те, кто их любит. Потому что некому больше. Некому! – повторил Голубков.

– Ладно, займемся делом, – согласился Нифонтов. Он еще раз очень внимательно и как бы чужими глазами перечитал подготовленный Голубковым текст и подвел итог:

– Ну что? Если бы я был Пилигримом, то как раз такую команду и заказал бы.

По‑моему, все на месте. Должно сработать.

– А если нет?

– Будем искать другие подходы.

– Он шакал, – заметил Голубков.

– Кто?

– Пилигрим.

– Почему?

– Не знаю. Такое у меня ощущение.

– И что?

– Ничего. Просто сказал. Очень осторожные твари.

– Пастухов проинструктирован?

– Да.

– Как?

– Как мы и договаривались. «Ничего сверх меры».

Нифонтов помолчал, словно бы оценивая ситуацию не в частностях, а в целом, и убежденно повторил:

– Должно сработать. Чует мое сердце – клюнет!

Через три дня полковник Голубков позвонил начальнику УПСМ из войсковой части ПВО, базировавшейся в тридцати километрах от Затопина, и сказал только одно слово:

– Клюнул!

Глава четвертая. Контакт

I

Этих двоих я приметил еще в поселке новых русских, когда привозил туда очередную партию столяры и двойные стеклянные блоки размером три на два метра для оранжереи, которую мой первый заказчик‑банкир надумал пристроить к южной стене своего замка. Ну почему бы и нет? Красиво жить не запретишь!

Если бы я стал рассказывать об этой встрече Ольге, то сказал бы, конечно, что сначала обратил внимание на машину – двухместную новенькую «БМВ» серебристого цвета с откинутым верхом, – потом на пассажира и лишь после этого – на его молодую, лет двадцати пяти, спутницу, которая стояла возле открытой водительской дверцы, покуривая длинную коричневую сигарету «Мо» и поигрывая ключами на золотом брелочке.

Но если честно, уставился я сразу на женщину. Пятый номер бюста – не уставься!

Мишка Чванов, которого я прихватил, чтобы выгрузить из прицепа хрупкие рамы, даже толкнул меня в бок:

– Е‑мое! Буфера‑то! А? Гляди‑гляди, Серега! И без лифчика, спорим? А вот насчет задницы недоработка, – с некоторым сожалением добавил он.