– Отключили?!..

– А что, тебе должны позвонить? Кто-то знает, что ты здесь?

– Да, Амвросий Отарович, должны были позвонить.

– Сейчас включим, включим, дорогой ты мой. Что же ты сразу не сказал? Ты меня, старика, извини, я хотел как лучше.

– Ничего страшного, – бодрым голосом ответил Глеб, медленно вращая ручку мельницы. – Оно и вышло лучше, но уж если секрет открыт…

– Извини.

Амвросий Отарович опустился на колени и вставил штекер в розетку. Затем снял трубку, прижал к уху.

Улыбнулся, заслышав гудок.

– Ну вот, работает. Что же ты меня сразу не предупредил!

– Да ладно, – махнул рукой Глеб, – черт с ним, с этим телефоном. Лучше пойдем варить кофе по вашему рецепту.

– Нет, по тому рецепту, о котором я тебе говорил, варить не будем, иначе ни ты, ни я не уснем.

– Давайте тогда не будем изощряться, сварим обычный.

Они направились на кухню, где начали готовить в большой медной кофеварке густой ароматный кофе.

– Вот теперь, если вы не возражаете, я закурю.

– И я тоже.

Мужчины закурили – степенно, важно, чинно, словно совершали некий ритуал. Они выпускали струйки голубоватого дыма, смотрели на кофе, который вот-вот должен был закипеть на маленьком огне, и без слов понимали друг друга.

Вместе с кофейником, чашечками и пепельницей Сиверов и Лоркипанидзе из кухни вернулись в гостиную, уселись перед камином и, глядя в огонь, смакуя кофе и сигаретный дым, повели неспешную беседу о всяких пустяках – таких, как рецепты приготовления кофе и в чем преимущества египетского светлого табака перед темным бразильским.

Сиверов, сидя в кресле, спиной чувствовал телефонный аппарат и напряженно ожидал, что тот вот-вот подаст голос. Глеб даже представлял этот тревожный настойчивый звонок и представлял очень явственно свое нежелание поднимать тяжелую эбонитовую трубку, чтобы, прижав ее к уху, услышать знакомый голос – голос генерала Потапчука, который вначале поздравит с Новым годом, а потом произнесет несколько, на первый взгляд, незначащих слов, которые заставят Глеба броситься к машине и морозной праздничной ночью мчаться к сияющей миллионами огней Москве – туда, где он, агент Слепой, должен будет получить очередное задание и приступить к его выполнению, каким бы невыполнимым оно ни казалось.

Сиверов знал себя: хочет он того или нет, но, если этот телефонный звонок прозвучит, он непременно снимет трубку.

Олег Мерцалов и человек, передававший ему заказы на убийства, не слышал никто. Да и они сами слышали друг друга с трудом, ведь разговор происходил па верхней палубе, где свирепый ветер уносил слова, едва они успевали прозвучать. Мерцалов кивал, при этом недовольно морщился, хотя на самом деле в душе ликовал.

Уже давно он мечтал о подобном заказе. До этого ему приходилось действовать на территории других государств, а не своей родины.

Вот уж воистину – он любил отчизну, но странною любовью… Такой же странною, как и прочие пристрастия Мерцалова.

Всю дорогу после того, как поезд пересек границу бывшего Советского Союза и оказался в Беларуси, Мерцалову невыносимо хотелось ступить на засыпанный снегом перрон любой, пусть даже самой маленькой станции. Но поезд мчался и мчался, оставляя позади пустынные платформы, освещенные сиротским светом фонарей. А затем вновь и вновь проваливались в темноту за окнами редкие огоньки деревушек вдоль железнодорожной магистрали.

После Бреста поезд остановился лишь в Минске.

Мерцалов лежал, прикрыв глаза, и вслушивался в звуки города.

«Интересно, а кем бы я был сейчас, если бы не попал тогда в афганский плен? Интересно, кем стали те, кто служил вместе со мной? Наверное, кто-то покинул армию, ударился в бизнес.