Сина охватило ужасное чувство.

— О черт, ты моя дочь, да?

Кэт скривилась, как будто это была самая отвратительная мысль, которую только можно представить.

— Не льсти себе. Твои гены не могли породить меня.

Ладно. Она была красивой и высокой, выше Артемиды — это она легко могла унаследовать от него. Её кожа была темнее. Желудок Сина сжался.

— Тогда кто же твой отец, если не я?

— Это точно не твое дело.

— Это я, верно?

Она закатила глаза, затем пальцами соединила края раны.

— Мужчины и их эго! Поверь мне. Моя мать не захотела бы лечь с тобой в постель, даже если бы ты весь был облит шоколадной карамелью.

Так, а вот это действительно его задело.

— Прошу прощения? Хочу, чтобы ты знала: я чертовски хорош в постели. Мои навыки непревзойденны. Я был не только богом Луны. Я был шумерским богом плодородия. Ты ведь знаешь, что это означает?

— Ты сильно завидуешь пенисам других богов плодородия?

Он оттолкнул её руки и попытался встать, но снова упал.

— Не волнуйся, я не скажу другим богам о твоей маленькой проблеме с пенисом.

Она приводила его в смятение.

— Ты дочь своей матери.

— И я сказала тебе, чтобы ты перестал это говорить.

— Почему?

— Потому что никто не должен обо мне знать.

Он засмеялся, услышав злость в ее голосе.

— Они что, слепые? Ты выглядишь в точности как она.

— Нет. Я больше похожа на отца. У меня только глаза матери. Ты и сам это заметил.

Неудивительно.

— У тебя её голос.

Кэт нахмурилась.

— Правда?

— Да, акцент отличается, но интонация та же. Ты говоришь прямо как она.

Кэт встала на ноги и отошла от него, пораженная его открытием. Син был очень наблюдателен. И этим отличался от других. Опять же, в большинстве своем люди не были так внимательны; Кэт задумалась, заметил ли кто-нибудь еще сходство голосов. Если кто-то и заметил, то был достаточно благоразумен, чтобы хранить свои догадки при себе.

— Спасибо за помощь, — сказал Син, указывая на зажившую грудь, а затем восстановил рубашку с помощью своих сил. Он попытался перенестись из ее дома, но обнаружил, что не может.

— Что за…?

В ответ на его злобный взгляд Кэт лишь пожала плечами.

— Тебе придется остаться здесь.

— Дерьмо, — вырвалось у него.

— Нет, только не здесь, — сказала Кэт, указывая на чистый пол. Затем она прижала к груди сломанную руку. — Если ты покинешь это место — ты мертвец. Поверь мне. Как только ты произнес то, что запрещено, и моя мать вызвала Разрушителя, чтобы уничтожить тебя, был подписан твой смертный приговор.

Син прямо-таки источал ярость.

— Я не буду заложником. Ты поняла?

Его праведное негодование вызвало у нее усмешку.

— Отлично. И это я слышу от человека, который вырубил меня и спеленал, как мумию. Что, по твоему, это было?

— Это другое.

— Да, только потому, что я была жертвой. Хотя подожди, ты прав. Я делаю это для твоей защиты, а ты так поступил, чтобы убить меня. Может, я должна позволить тебе уйти? И поделом тебе.

— Тогда почему ты не делаешь этого?

Прежде чем ответить, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Злостью ничего не достигнешь — она знала это. Гнев втравил ее мать в такие переделки, что не выручила бы и команда рэйнджеров.

— Потому что я хочу знать правду о том, что случилось в ту ночь, когда ты ворвался на Олимп. Артемида сказала, что ты пытался её изнасиловать.