На этот раз не было нужды в особой секретности, за исключением, разве, второй конференции. Освещаемые фотовспышками корреспондентов, собравшихся со всего мира, в Дублин прибыли оба министра иностранных дел, Дэвид Лоуренс и Дмитрий Рыков, которых встречали президент и премьер‑министр Ирландии. После традиционных рукопожатий перед телекамерами и тостов, поднятых за здоровье друг друга, они оставили Дублин и двумя колоннами автомобилей отправились в Каслтаун.

В полдень 8 октября оба государственных деятеля и сопровождавшие их двадцать советников вошли в огромную Лонг Гэллери, отделанную изделиями из фарфора «веджвуд» голубого цвета в стиле Помпей, – этот зал имеет в длину 140 футов. Почти вся середина этого зала была занята сверкающим столом в стиле одного из Георгов, с каждой стороны которого и расселись делегации. По сторонам каждого министра сидели эксперты по оборонным вопросам, системам вооружений, ядерной технологии, космосу и ведению боевых действий с использованием танковых соединений.

Оба государственных деятеля прекрасно отдавали себе отчет, что их присутствие здесь необходимо только для того, чтобы формально возвестить об открытии конференции. После официальной церемонии открытия и договоренности о повестке дня они должны были вылететь домой, оставив переговоры на попечение глав делегаций – профессора Ивана И. Соколова со стороны Советов и бывшего заместителя министра обороны Эдвина Дж. Кэмпбелла со стороны американцев.

Оставшиеся помещения на этом этаже были отданы в распоряжение стенографистов, машинисток и аналитиков.

На один этаж ниже (на первом этаже) в огромной столовой Каслтауна, окна которой были задернуты занавесями, чтобы приглушить падающие на юго‑восточный фасад усадьбы солнечные лучи, – не поднимая шумихи, занимали места члены делегации на второй конференции. Главным образом это были специалисты по технологиям, эксперты по зерну, нефти, компьютерам и промышленности.

На втором этаже Дмитрий Рыков и Дэвид Лоуренс по очереди произнесли краткую приветственную речь, в которой выразили надежду и уверенность, что конференции удастся преуспеть в решении проблем, стоящих перед миром. После этого они сделали перерыв на обед.

После обеда профессор Соколов имел беседу наедине с Рыковым перед его отлетом в Москву.

– Вам известно наше положение, товарищ профессор, – сказал Рыков. – По чести сказать, незавидное. Американцы будут стараться получить все, что только смогут. Ваша задача заключается в том, чтобы держаться до последнего и свести к минимуму наши уступки. Но мы должны получить это зерно; несмотря на это, каждая уступка по уровням вооружений и размещению войсковых соединений в Восточной Европе должна немедленно сообщаться в Москву. Это должно быть сделано потому, что Политбюро хочет быть вовлечено в процесс одобрения или забраковывания уступок в чувствительных областях.

Он воздержался от того, чтобы сообщить о том, что под чувствительными областями понимаются те, которые могли бы воспрепятствовать будущему советскому наступлению в Западной Европе, а также о том, что политическая карьера Максима Рудина висит на волоске.

В другой гостиной на противоположной стороне Каслтауна, – эта комната, как и у Рыкова, была предварительно проверена его собственными специалистами по электронике на предмет обнаружения возможных «жучков», – Дэвид Лоуренс совещался с Эдвином Кэмпбеллом.

– Теперь все в твоих руках, Эд. Здесь будет все по‑другому, чем в Женеве. Проблемы, стоящие перед Советами, не позволят им постоянно затягивать переговоры, делать перерывы и поминутно сноситься с Москвой, что тянулось бы неделями. По моему подсчету, они должны заключить соглашение с нами не позднее чем через шесть месяцев.