– Арина.

– Арина… Как у Пушкина? – спросил он и тут же забыл о праздном вопросе, потому что его волновало другое. Он поднял оберег и умоляюще спросил: – Арина, а теперь эта дрянь ко мне больше не будет лезть? Ну скажи – не будет!

– Обычно больше не лезут, если оберег останется на руках, – ответила она – и проследила за его взглядом, застывшим на женщине, которая собиралась переходить дорогу. – Ты что?

– А ты не видишь? – хмуро откликнулся он. – На ней тоже…

– Ты так легко увидел, – уважительно сказала она. – У меня не получается… – И с печалью глянула вслед женщине. Хотелось бы помочь, но… Не приставать же с просьбой посидеть рядом, пока плетётся оберег. Ещё сочтут за дуру, как было разок, – и то ещё хорошо. Могут и грязью облить, наорать…

– Зато ты умеешь избавляться от этой дряни, – вздохнул он. – Смотри… У неё другая форма, к сердцу лезет…

От слов Костяна снова пахнуло могильным холодком, хотя девушка так и не успела разглядеть облако вокруг неизвестной женщины, разве что воздух возле неё знакомо закривился, начиная образовывать дымные круги, как от сигареты.

– Не успею сплести, – прошептала Арина, глядя, как женщина неуверенно переходит дорогу.

– А почему готовых не носишь?

– Для каждого человека, попавшего в дымную ловушку, я плету другой оберег.

Костян посмотрел на свой оберег.

– То есть этот только для меня?

– Да. Это кожаный браслет, можешь носить на руке. Единственно… В каждом обереге есть ключ… Кстати, о птичках. Если у тебя дома есть ненужные маленькие ключи – любые! – тащи мне. У меня они улетают на раз. Почему они нужны в обереге – лучше не спрашивай. Я не знаю.

Они помолчали, глядя на людей, ожидающих транспорта на остановке напротив.

– И ты так ходишь и помогаешь, кому сможешь? – задумчиво спросил Костян.

– А куда деваться? – откликнулась Арина. – У нас в доме несколько человек есть… были… нет, есть с облаками. Я смотрела на них из окна и плела. Но один меня обозвал матерно и не взял, когда я подошла, а я испугалась и больше не подходила к ним. Обереги развесила под их окнами, но этого мало. Облака немного уменьшились, но я же вижу, как этим людям плохо…

Пацан внимательно посмотрел на неё, как будто попытался что то прочитать по лицу, а потом, помявшись, неуверенно спросил:

– Если ты их сразу не видишь, то как?.. Ну, не знаю, как сказать. Как ты их замечаешь?

– Сначала чувствую холод, – объяснила Арина, – а потом смотрю, откуда он идёт. Как с тобой сегодня.

– Я холода не чувствую… И как ты думаешь, что это вообще? Это было раньше или недавно появилось?

– Не знаю, – покачала головой Арина, ощущая беспомощность. – Я их этой весной чувствовала по холоду от людей, но только недавно увидела. Знаю только, что людям помочь можно, но что то не хочется при этом чувствовать себя дурой или психом. Да и не дают… помочь.

– И ты всё одинаково видишь?

Арина насторожилась. Костян смотрел на неё так, словно знал об облаках что то большее, чем уже было сказано.

– А ты… – медленно начала она. – Видишь, что они разные? Кроме того, что они лезут… к сердцу?

– Я их дымчарами называю, – угрюмо сказал он. – Ну, типа, как волчара. Первый был просто как дым. А этот – второй, которого ты с меня шуганула, он был с зубами.

На Арину будто ведро со ледышками опрокинули. Пугает?! Или это… правда?

– Получается, ты видишь их более подробно?

– Лучше бы не видел, – буркнул он и дёрнул плечом.