— Дымная гора, — терпеливо напомнила Луса. — Что в ней такого страшного? Почему она опасная?

— Я сам ее не видел, знаю только понаслышке, — просипел Квопик. Груда его грязной белой шерсти тяжело всколыхнулась, и медведь с усилием вытянул переднюю лапу. — Однажды я повстречал медведя, который говорил, будто бы он побывал в Великой глуши и вернулся обратно. Никто ему не верил, все только смеялись и говорили: если там так хорошо, зачем же он вернулся обратно? Что ж, это и впрямь было странно… — Старый медведь опустил голову и провел лапой глубокую борозду в пыли. — Но я ему сразу поверил. Его рассказы были слишком правдивыми, такое нарочно не выдумаешь, хоть голову сломай! Этот медведь рассказал мне о Дымной горе, о горящих скалах и об огне, полыхающем глубоко под землей. Он сказал, что небо над этой горой густо затянуто дымом и пеплом. Гарь ест глаза, оседает черной пылью на шкуре и толстым слоем покрывает землю. И она такая густая, что даже дождем не смывается, вот как! Вокруг Дымной горы до самого горизонта тянутся черные камни, да такие острые, что лапам ступать больно. Воздух там густой и удушливый, от него кружится голова, и можно легко сбиться с пути.

И еще там притаилось нечто… Нечто ужасное. Оно лежит и ждет…

Каллик, Луса и Уджурак в немом страхе уставились на медведя. Эта жуткая картина нисколько не вязалась с мирными соснами, окружавшими их на этом тихом берегу! Утренняя роса сверкала на траве, и даже оглушительный храп Таккика не мог заглушить веселой песни ручейка. Не может быть, чтобы на свете были такие ужасы!

— Что оно такое — это нечто? — наконец выдавила из себя Каллик. — Какое оно?

— О нем говорится в легенде, — негромко ответил Квопик. — В легенде об огромном мягколапом, ростом выше семи самых высоких деревьев.

Луса и Каллик дружно охнули.

— Много-много лун тому назад он жил на Дымной горе, — продолжал Квопик. — Каждый его шаг был величиной с небо, и самые могучие деревья трепетали от страха, когда он проходил мимо. И еще он был голодным — вечно голодным. И вот однажды наступила пора очень долгого Снежного неба. Лютый холод пришел на землю и не спешил покидать ее. Мягколапый очень долго ничего не ел и в конце концов рассвирепел от голода. Когда Снежное небо все-таки закончилось, он отправился в горы и стал убивать всех медведей, встречавшихся ему на пути.

— Ой! — вскрикнула Луса. — Мне страшно!

— Так он убил тридцать медведей, — мрачно произнес Квопик. Съежившись от страха, Луса уставилась на свои лапы. Она знала, что лап у нее ровно четыре. А тридцать — это сколько? — А потом он стал жечь их, по обычаю мягколапых, которые могут есть только горелую еду. Он развел огромный огонь под скалой и подвесил над ним убитых медведей. Тот медведь, от которого я услышал эту историю, говорил, будто своими глазами видел эту скалу, и называется она Медвежья скала. Возле этой скалы огромный мягколапый съел тридцать медведей.

— Я никогда не слышала, чтобы мягколапые ели медведей, — прошептала Каллик.

— А вот он ел! — веско ответил Квопик. — Легенда гласит, будто дух этого мягколапого до сих пор обитает возле Дымной горы. Говорят, что время от времени дым из горы становится гуще… Сказать вам, что это значит? Это огромный мягколапый вновь зажигает свой костер и ищет медведей, чтобы поджарить их и набить свое огромное брюхо!

Не выдержав, Луса зарылась мордой в бок Каллик, пытаясь заглушить звеневшие в ушах вопли несчастных медведей.

— Это просто ужасно, — пробормотал Уджурак, морща черный нос. — Но должен же быть какой-то другой путь в Последнюю великую глушь!

— Что ж, слыхал я и о таком пути, — раздумчиво ответил Квопик, опуская голову.