|
— А его желания здесь ни при чем! Дочь герцога Атрейдеса можно было бы выдать за наследника барона Харконнена и тем завершить нашу работу. А ты все безнадежно запутала! Теперь мы можем потерять обе генетические линии. — Вы все тоже не так уж непогрешимы и можете ошибаться, — сказала Джессика и смело встретила жесткий взгляд Преподобной Матери. Через несколько мгновений та проворчала: — А… Что сделано, то сделано. — Я поклялась никогда не сожалеть о своем решении, — твердо сказала Джессика. — Ах, как это благородно! — глумливо проскрипела Преподобная. — Она не сожалеет! Что ж, посмотрим, что ты запоешь, когда будешь убегать и скрываться, когда за твою голову назначат награду и всякий готов будет убить и тебя, и твоего сына! Джессика побледнела. — Неужели другого пути нет? — И об этом спрашивает сестра Бене Гессерит? — Я спрашиваю лишь о том, что ты видишь в будущем — ведь твои способности больше моих. — В будущем я вижу то же, что видела в прошлом. Тебе известно, что, зачем и почему мы делаем. Род людской знает, что смертен, и боится вырождения. Поэтому инстинктивное стремление смешивать — безо всякого плана — свои гены у человечества в крови. Империя, КООАМ, все Великие Дома — все они лишь щепки в потоке. — КООАМ, — пробормотала Джессика. — Полагаю, они уже переделили доходы и трофеи с Арракиса… — КООАМ! Что такое КООАМ? Флюгер! — ответила старуха. — Император и его приспешники сейчас контролируют пятьдесят девять целых и шестьдесят пять сотых, процента голосов в Директорате КООАМ. Разумеется, они видят, какое задумано прибыльное дельце, а когда и другие увидят это, у Императора прибавится голосов. Вот как делается история, девочка. — Лекции о механизмах истории мне только и не хватало, — горько усмехнулась Джессика. — Напрасно шутишь! Ты не хуже меня понимаешь, какие силы вовлечены в события. Наша цивилизация покоится на трех китах, трех силах: императорская семья противостоит Объединенным Великим Домам Ландсраада, а между ними стоит Гильдия с ее проклятой монополией на межзвездные перевозки. В политике, в отличие от механики, треножник — самая неустойчивая конструкция. Она достаточно плоха даже сама по себе, без феодально-торговой структуры, отвергающей почти всю науку… Джессика с тоской произнесла: — Щепки в потоке! Вот одна из них — герцог Лето, и вот другая — его сын, и вот… — Ах, замолчи, девочка! Ты вступила в игру, прекрасно зная, по какой опасной дороге Придется идти. — «Я — Бене Гессерит. Я живу лишь для служения », — процитировала Джессика. — Именно, — сказала старуха. — И все, на что мы теперь можем надеяться, — это попытка избежать большой войны… и спасти, что удастся, из выпестованных нами ключевых генетических линий. Джессика опустила веки, чувствуя, как в глазах закипают слезы. Она справилась с внутренней и внешней дрожью, успокоила дыхание, пульс, заставила ладони не потеть. Наконец, проговорила: — Я заплачу за свою ошибку. — Но вместе с тобой заплатит твой сын. — Я буду защищать его всеми силами. — Защищать! — воскликнула старуха. — Ты сама знаешь опасность защиты: если ты станешь защищать его слишком усердно, он не вырастет достаточно сильным. У него не хватит сил для исполнения своего предназначения — каким бы оно ни было. Джессика отвернулась, посмотрела в сгущающиеся за окном сумерки. — Эта планета — Арракис — в самом деле так ужасна? — Там достаточно скверно, но нельзя сказать, что уж совсем безнадежно. Миссионария Протектива неплохо на ней поработала и смягчила нравы ее обитателей… в какой-то степени. |
