|
Мой ответ вызовет нападение или… что? Она хочет, чтобы я сказала о значении ножа. Она назвалась Шэдаут — на чакобса; Нож на чакобса будет «податель смерти»… Она теряет терпение, я должна отвечать. Задержка так же опасна, как и неправильный ответ… — Это — Податель… — Эйи-и-ии! — воскликнула Мэйпс. Крик одновременно горя, восторга и преклонения. Она так дрожала, что лезвие ножа бросало по комнате белые блики. Джессика ждала, призвав на помощь все своё самообладание. Она хотела сказать, что нож — это «податель смерти», и добавить затем древнее слово на чакобса, но теперь все чувства, все ее сверхразвитое внимание к мельчайшим движениям тела — все останавливало ее. Ключевым было слово… Податель. Податель? Податель. Но Мэйпс все еще держала нож так, словно готова была пустить его в ход. — Ты полагала, — промолвила Джессика, — что я, посвященная в тайны Великой Матери, не узнаю Подателя? Мэйпс опустила нож. — Миледи… госпожа моя, когда так долго живешь с пророчеством, момент его исполнения становится потрясением. Джессика подумала об этом пророчестве. Даже кости сестер Бене Гессерит, принадлежавших к Миссионарии Протектива, которые занесли сюда семена Шари-а и Паноплиа Профетикус, давно истлели, но цель их достигнута: необходимые легенды пустили корни в сознании этих людей в предвидении дня, когда они смогут послужить Бене Гессерит. И вот этот день настал. Мэйпс вернула крис в ножны и тихо сказала: — Госпожа, это нефиксированный клинок. Храни его всегда возле себя. Неделя вдали от тела — и он начнет разлагаться. Он твой, этот зуб Шаи-Хулуда, твой… до твоей смерти. Джессика протянула руку и рискнула пойти ва-банк: — Мэйпс, ты убрала в ножны клинок, не вкусивший крови! - Вздрогнув, Мэйпс уронила клинок в руку Джессики и, рывком распахнув на груди свое бурое одеяние, воскликнула: — Возьми воду моей жизни! Джессика вытянула клинок из ножен. Как он сверкает! Она повернула его острием к Мэйпс и увидела, что той овладел страх больший, чем страх смерти. «Острие отравлено?» — подумала Джессика. Она подняла нож, провела им над левой грудью Мэйпс небольшую царапинку. Порез сразу и обильно набух кровью, но красная струйка остановилась почти сразу. «Сверхбыстрая коагуляция, — отметила Джессика. — Видимо, влагосберегающая мутация…» Она вложила клинок в ножны, приказала: — Застегнись, Мэйпс. Мэйпс подчинилась, дрожа. Ее лишенные белого цвета — сплошь синева — глаза не мигая смотрели на Джессику. — Ты — наша, — бормотала она, — ты — Она… Со стороны вестибюля снова донесся грохот разгружаемых ящиков. Мэйпс быстро подхватила вложенный в ножны крис и спрятала его в одеянии Джессики. — Кто увидит этот нож, тот должен быть очищен или убит! — прошептала она. — Ты знаешь это, госпожа! Теперь знаю , — подумала Джессика. Грузчики и их начальники ушли, не заглянув в большой зал. Мэйпс овладела наконец собой и сказала: — Тот, кто увидел крис и не был очищен, не должен живым покинуть Арракис. Никогда не забывай этого, госпожа. — Мэйпс глубоко вздохнула. — Теперь же дело должно идти своим путем. Ускорить события невозможно… — Она взглянула на штабеля ящиков и груды вещей вокруг. — Пока у нас найдется довольно работы и здесь. Джессика колебалась. Дело должно идти своим путем? Но это же специфическое выражение из ритуальных формул Миссионарии Протектива, и означает оно «Приход Преподобной Матери, которая освободит вас». «Но я же не Преподобная Мать! — Но тут Джессику поразило то, что вытекало из фразы Мэйпс. |
