|
Но когда я теперь держала в руках любимую книгу и, перелистывая страницу за страницей, искала в ее удивительных картинках того очарования, которое раньше неизменно в них находила, - все казалось мне пугающе-мрачным. Великаны представлялись долговязыми чудищами, лилипуты - злыми и безобразными гномами, а сам Гулливер унылым странником в неведомых и диких краях. Я захлопнула книгу, не решаясь читать дальше, и положила ее на стол рядом с нетронутым пирожком. Бесси кончила вытирать пыль и прибирать комнату, вымыла руки и, открыв в комоде ящичек, полный красивых шелковых и атласных лоскутков, принялась мастерить новую шляпку для куклы Джорджианы. При этом она запела: В те дни, когда мы бродили С тобою, давным-давно... Я часто слышала и раньше эту песню, и всегда она доставляла мне живейшее удовольствие; у Бесси был очень приятный голос - или так по крайней мере мне казалось. Но сейчас, хотя ее голос звучал так же приятно, мне чудилось в этой мелодии что-то невыразимо печальное. Временами, поглощенная своей работой, она повторяла припев очень тихо, очень протяжно, и слова "давным-давно" звучали, как заключительные слова погребального хорала. Потом она запела другую песню, еще более печальную: Стерты до крови ноги, и плечи изныли, Долго шла я одна среди скал и болот. Белый месяц не светит, темно, как в могиле, На тропинке, где ночью сиротка бредет. Ах, зачем в эту даль меня люди послали, Где седые утесы, где тяжко идти! Люди злы, и лишь ангелы в кроткой печали Сироту берегут в одиноком пути. Тихо веет в лицо мне ночная прохлада, Нет ни облачка в небе, в звездах небосвод. Милосердие бога - мой щит и ограда, Он надежду сиротке в пути подает. Если в глушь заведет огонек на трясине Или вдруг оступлюсь я на ветхом мосту, - И тогда мой отец сироты не покинет, На груди у себя приютит сироту. <Перевод Т. Казмичевой> - Перестаньте, мисс Джен, не плачьте, - сказала Бесси, допев песню до конца. Она с таким же успехом могла бы сказать огню "не гори", но разве могла она догадаться о том, какие страдания терзали мое сердце? В то утро опять зашел мистер Ллойд. - Уже встала? - воскликнул он, входя в детскую. - Ну, няня, как она себя чувствует? Бесси ответила, что очень хорошо. - Тогда ей следовало бы быть повеселее. Подите-ка сюда, мисс Джен. Вас ведь зовут Джен? Верно? - Да, сэр, Джен Эйр. - Я вижу, что вы плакали, мисс Джен Эйр. Не скажете ли вы мне - отчего? У вас что-нибудь болит? - Нет, сэр. - Она, верно, плакала оттого, что не могла поехать кататься с миссис Рид, - вмешалась Бесси. - Ну уж нет! Она слишком большая для таких глупостей. Я была того же мнения, и так как это несправедливое обвинение задело мою гордость, с живостью ответила: - Я за всю мою жизнь ни разу еще не плакала о таких глупостях. |
