Цинь терпеливо выслушала голос каждого из трех, потом распорядилась:

    -  Теперь на минуту выйдите из эфира все, кроме Павла. Я назову ему место, где оставила записку. Никто не должен знать, куда он пойдет. Так надо. А потом расходитесь и ждите его вызова. У всех должны быть равные права.

    -  Слушаюсь и повинуюсь, - устало сказал Том и, щелкнув переключателем, положил свою трубку на стол.

    Марика последовала его примеру.

    -  Готово? - спросила Циньмэй.

    -  Готово, - ответил Сухов.

    Он тоже порядком устал от идиотской конспирации.

    -  Мотель «Кедры», - определила Цинь местонахождение своего послания. - Это на пересечении Второй авеню и...

    -  Я знаю, где это, - прервал ее Павел.

    -  У дежурного - конверт на твое имя. Это все. Жду твоего вызова. Удачи тебе.

    -  Спасибо, - вздохнул Павел.

    * * *

    Снова от того места, где сходит на нет заброшенный проселок, пешком, по берегу речки к озерам. Холодному Соленому и Ледяному Пресному. Вдоль черных, словно выгоревших опушек. Туда, где начинаются скалы.

    Только уже не Кайл Васецки - заблудший ученик Мира Джея, а загорелая, похожая на угловатого подростка девушка спускалась по незаметным тропкам в переплетении заросших кустарником ложбин и высохших, забытых русел.

    А сам Кайл издалека, из-за деревьев кустарника, надежно скрывавших его, даже стоящего в полный рост, от чужих глаз, смотрел, как быстро и уверенно находит Циньмэй правильный путь в этом серо-зеленом лабиринте, и который раз думал о том, как давно, Господи, это было тогда, в первый раз, когда еще мальчишкой он, почти на чистой интуиции распутывая присказки-подсказки Квинта, выискивал этот путь.

    В распадке, в тени одного из Высоких Камней, где не было ветерка, Цинь опустилась на колени и прислушалась; когда-то давно так прислушивался Кайл к тому, как тишина рушится с небес, а тишину эту в клочья рвет потусторонний скрип черных гиффовых сосен - там, глубже, в ущельях. Стонущий скрип, такой приглушенно-гневный, совсем не вписывающийся в этот - один из последних этой осенью - теплый день затишья. А потом клочья тишины вновь смыкались в мертвое, лишенное памяти о только что истекших мгновениях, безмолвие.

    Обрядовый костерок Цинь сложила неумело, но старательно - ей впервые приходилось приходить на встречу с людьми Джея на их территории. Она очистила грунт вокруг и зеркальцем-талисманом разожгла еле заметный в дневном свете огонек. Когда ввысь потянулась неуловимая, из странного аромата свитая, струйка дыма, китаянка стала скармливать огню то, что предписывал Уговор, то, что передал ей странный человек там, в Вестуиче: корни и травы, камни и кости диковинных тварей. Потом - кольца и цепь. И когда сигнал - столб золотистого, не ощущающего ветер дыма поднялся над Высокими Камнями, стала ждать.

    И, как и сам Кайл много лет назад вот так же, перед костром, наконец впервые за много дней она не думала ни о чем. И точно так же не могла бы сказать, сколько пришлось ей ждать: минуты, часы, мгновения... пока не услышала наконец за спиной тихие знакомые шаги.

    -  Здравствуй Цинь, - сказал Кайл.

    Цинь поднялась навстречу фигуре в серо-зеленом одеянии. Даже в наряде лесной секты Кайл остался доцентом Васецки, знатоком древних странностей и причудливых текстов, всегда чуточку чудаковатым, всегда где-то чуточку не здесь и не сейчас находящимся. Заваленный книгами и диковинными вещицами кабинет словно и не остался заброшенным и запертым там, в кампусе Вестуича.