— Не вижу причин для веселья, — недовольный взгляд Достопочтенного Э. переместился на меня.

— Прошу прощения.

— Я мог получить серьезные увечья! — не унимался он.

— Как вы смотрите на то, чтобы еще разок запустить в эту птицу кирпичом?

— Ни в коем случае! Это только разозлит его.

— А что бы, собственно, его и не позлить? Непохоже, чтобы это существо всем сердцем стремилось вникнуть в наши трудности.

Но Э. Б. уже перешел к другому аспекту.

— Не представляю себе, как могла уплыть моя лодка? Я надежнейшим образом привязал ее к ивовому пню.

— Феноменальная история, — поддакнул я.

— Я склоняюсь к мысли, что некий негодник сознательно отвязал ее.

— О, мне кажется, нет, вряд ли, скорей всего. Ведь вы бы их заметили!

— Вовсе нет, мистер Вустер, — эти кусты надежно укрывают от взглядов. А кроме того, необычайно теплый полдень навевал сонливость, и оказавшись на острове, я сразу же задремал.

На мой взгляд, предмет для размышлений он выбрал не самый подходящий, так что я счел за благо сменить тему.

— Довольно-таки сыровато, э?

— Для меня это, боюсь, уже не новость, — ответил Э.Ф. противным голосом. — Благодарю вас, однако, за ту чуткость, с которой вы сообщили мне об этом.

Заподозрив, что светская беседа о погоде не находит отклика в сердце Филмера, я решил затронуть тему «Жизнь и повадки птиц центральной Англии».

— Вы никогда не замечали, — начал я, — что брови лебедей как бы сходятся к переносице?

— Что касается лебедей, — отозвался Достопочтенный, — то мне представилась прекрасная возможность узнать об этих птицах несколько больше, чем хотелось бы.

— Может быть, именно из-за бровей они и выглядят такими раздраженными?

— Раздражительность, на которую вы столь деликатно намекаете, я имел счастье испытать на себе.

— Вот ведь странно, — я все больше проникался предметом обсуждения, — какой тяжкий отпечаток накладывает семейная жизнь на характер лебедей…

— Вы не будете так любезны переключиться с лебедей на что-либо иное?

— Нет, но в самом деле — смотрите, как интересно! Взять, например, нашего закадычного приятеля — ну, этого, который под стеной… Наверняка в нормальной ситуации он просто миляга-парень — ведь лебедь совершенно мирная, хочу вам сказать, живность. Но стоило его маленькой женушке свить гнездо…

И тут меня вдруг осенило. Хотите верьте, хотите нет — за всей этой суматохой и светскими беседами я напрочь забыл о самом важном! Мы тут сидим на крыше в безвыходном положении, а в глубоком тылу болтается без дела могучий мозг, способный за пару минут изобрести дюжину вариантов успешного разрешения наших мелких неурядиц! Нам и нужно-то всего лишь воззвать к его единодушной поддержке.

— Дживс! — возопил я.

— Сэр? — почтительно донеслось из бескрайних просторов.

— Мой слуга, — пояснил я Достопочтенному. — Существо бесконечной прозорливости и изобретательности. Джи-ивс!

— Сэр?

— Я сижу на крыше.

— Очень хорошо, сэр.

— Брось свое «очень хорошо»! Что ты нашел здесь хорошего? Местность кишит лебедями!

— Я займусь этим немедленно, сэр.

Я обернулся к Достопочтенному Ф. и в проявлениях восторга зашел так далеко, что хлопнул его по спине, ощутимо напоминавшей мокрую губку.

— Все в порядке.