— Конечно, конечно.

— А я вас Родерик, хорошо?

— Я очень тронут.

— Или просто Родди? Родерик слишком длинно.

— Как вам больше нравится.

— Так вы действительно собрались на комнатную охоту?

— Да, я так решил. Я очень уважаю и люблю вашего дядюшку, я представляю, как он будет огорчен, когда узнает, что в его коллекции отсутствует его любимый экземпляр. Я не прощу себе, если не попытаюсь предпринять что-либо, чтобы вернуть сливочник обратно.

— Хочу сделать вам подсказку: на шкафу можете не искать.

— О, благодарю.

— Если кто-то не пришел и не переложил. Во всяком случае, желаю удачи, Родди.

— Спасибо, Берти.

Даже регулярный прием уже упомянутой желчи старого доктора Гордона не повлиял бы на меня столь благотворно, как однократный разговор с таким дворецким, как Глоссоп. Окрыленный, я выпорхнул на лужайку, чтобы забрать книжицу мамаши Крим и поставить ее обратно на книжную полку в будуаре тетушки Далии. Я не переставал восхищаться силой духа Родди. Ведь он был уже пожилой человек, считай пятьдесят, но оказывается не только маленькая собачка до старости щенок… Я пытался представить себе мальчика-Глоссопа и как он таскал печенье. Но кроме того, что у него тогда точно не было лысины, я ничего не мог дорисовать.

Я забрал книжку и отправился ней в комнату тетушки Далии: до ужина оставалось еще около двадцати минут, поэтому я решил еще немного почитать. Я остановился на том эпизоде, когда мамаша Крим уже разошлась вовсю и приступила к выжиманию слез жалости и криков ужаса из своих читателей. Но у меня хватило времени только на пару улики пару трупов, как дверь отворилась и вошел Киппер. Вид у него был ужасный.

— Берти! Я тебя ищу по всему дому!

— Я болтал с Сордфишем в буфетной. Что-то случилось?

— И ты спрашиваешь!

— Тебе не понравилась Красная Комната?

— Красная Комната!

Я понял, что дело не в его жилищных условиях.

— Да что еще могло случиться?

— Могло случиться! — вторил он.

Я понял, что это дело надо прекращать. До ужина оставалось десять минут, а мы еще не сдвинулись с места.

— Послушай, старина, — терпеливо заметил я. — Знаешь, ты выясни сначала: либо ты мой друг Регинальд Херринг, либо ты эхо в швейцарских горах. Ведь ты повторяешь за мной каждое слово.

В этот самый момент появился Поп Глоссоп с коктейлями. Киппер опорожнил свой бокал и стал заметно спокойнее. Когда же дверь за Родди закрылась и Киппер снова заговорил, он это уже делал сам по себе. Он глотнул еще из одного бокала и сказал:

— Берти, случилось самое ужасное.

У меня упало сердце. Помните ли вы, что некоторое время назад в разговоре с Бобби Уикам я сравнивал Бринкли с замками, какие описывал в своих книгах покойных Эдгар По. Если вы знакомы с его творчеством, то помните, что в таких загородных замках всегда случается что-нибудь ужасное: приезжие гости обязательно натолкнутся на чей-нибудь ходячий труп, обагренный кровью.

— Что случилось? — спросил я.

— Сейчас я тебе расскажу, что случилось.

— Расскажи, пожалуйста, — попросил я снова.

— Берти, — обратился он ко мне вот уже в который раз. — Ты же понимаешь, что когда я прочел это объявление в «Таймс», я был просто убит?

— Да, конечно. Ничего удивительного.

— У меня закружилась голова, и…

— Да, ты уже говорил: и у тебя потемнело перед глазами.

«Лучше бы я вообще ослеп», — с горечью сказал Киппер. — «Но зрение вернулось ко мне, и вот я сидел, весь кипя от негодования.