— Уж не подумал ли ты, что это я в тебя кинула?

    — Нет, что ты.

    — Мы ведь для моего отца стараемся, а он не любит, когда что-нибудь пропадает. Он делает из этого мазь, кожу смазывать.

    — Интересно, чего это им вздумалось бросаться? — сказал Джуд, из вежливости сделав вид, будто поверил ее словам, хотя и сильно сомневался в их правдивости.

    — Они бесстыдницы. Только не болтай, будто это я! Ладно?

    — Что мне болтать? Я даже не знаю, как тебя зовут.

    — Ах, верно. Сказать?

    — Скажи!

    — Арабелла Донн. Я здесь живу.

    — Если б я часто ходил этой дорогой, я бы знал. Но обычно я иду прямо по большаку.

    — Мой отец разводит свиней, а эти девушки помогают мне промывать требуху для кровяной колбасы.

    Так они болтали, слово за слово, продолжая стоять, опершись о перила и приглядываясь друг к другу. Немой призыв женщины к мужчине, столь отчетливо выраженный в Арабелле, удерживал Джуда на месте, вопреки его намерению, почти вопреки его воле, и это ощущение было для него внове. Не будет преувеличением сказать, что до этого момента Джуд никогда не видел в женщине — женщину и на женский пол смотрел как на нечто, находящееся вне его жизненных интересов и устремлений. Он переводил взгляд с глаз Арабеллы на ее губы, затем на грудь и на полные обнаженные руки, влажные, покрасневшие от холодной воды и крепкие, как мрамор.

    — Какая ты хорошенькая! — пробормотал он, хотя не нужно было никаких слов, чтобы выразить всю глубину его очарованности ею.

    — Ты бы поглядел на меня в воскресенье! — кокетливо отозвалась она.

    — А можно? — спросил он.

    — Твое дело решать. Сейчас за мной никто не ухаживает, но мало ли что может случиться через недельку-другую.

    Она сказала это без улыбки, и ямочки на ее щеках исчезли.

    Джуд чувствовал, будто его несет куда-то, но ничего не мог с этим поделать.

    — Ты мне позволишь?

    — Попробуй.

    Она на миг отвернулась, проделала уже упомянутый фокус со своей щекой, и ей удалось восстановить одну из своих ямочек. Джуд по-прежнему ничего не замечал и видел одну только ее красоту.

    — В следующее воскресенье? — отважился он. — Значит, завтра?

    — Да.

    — Зайти за тобой?

    — Да.

    Она вспыхнула от удовольствия, что одержала победу, и ответила ему почти нежным взглядом, а потом вернулась по травянистому берегу ручья к своим подружкам.

    Джуд Фаули взвалил на плечи корзину с инструментами и пошел своей дорогой, все еще не отрешившись от охватившего его возбуждения. Он впервые окунулся в какую-то новую для него атмосферу, которая окружала его всегда и всюду, только он не замечал ее, потому что как бы, отделен был от нее стеклянной стеной. И, незаметно для него самого, все его намерения — читать, работать и учиться, которые он так точно сформулировал всего несколько минут назад, оказались вдруг отодвинутыми на задний план.

    «Ладно, это всего-навсего легкое развлечение», — уговаривал он себя, смутно сознавая, что грешит против истины, так как уже ясно понял, что в самой натуре этой девушки, влекущей его к себе, недостает каких-то качеств, зато других, очевидно, в избытке, именно тех, которые внушили ему, что он хочет поухаживать за ней только для развлечения; они были явно враждебны той половине его «я», которая связана с его литературными занятиями и светлыми мечтами о Кристминстере.