— В штате Пенджаб землетрясением разрушены сотни домов, — подтвердила "Весна". — Много пострадавших и раненых.

— Слышь, пострадавших много.

— И раненых, — глухим голосом добавил Златорукий, сплюнув. "Дзынь!" — раздалось из снега.

— Материя на душу давит!

— Что же делать? — Кадыков схватил себя за грудки, но понял, что одной рукою солдатскую плащ-палатку порвать сложно.

— Дай-кось радио, — сказал Крыжовников.

Сомневаясь, Златорукий протянул "Весну" Косте. Если материя давит, надо запасы духа увеличивать, — сказал Крыжовников, покачивая "Весну" на ладони. — Духом на материю надавливать.

— Как это?

— Просто.

Вдруг Костя закрутился на месте, как метатель диска и, выдохнув с громким звуком: "Й-е-а-е-х!", выпустил радио. Словно птица вылетело оно из рук Крыжовникова и, махая ремешком, будто черным крылом полетело в сторону сельсовета.

— А теперь о погоде… — крикнул на прощание приемник и, врезавшись в угол здания, брызнул по сторонам какими-то проводочками и катушками.

Стало видно, что никакого диктора внутри нет. Там, где детали вонзились в снег, сугробы подтаяли, получились квадратные и многоугольные проталины. Видимо, не зря радио называлось "Весна". Златорукий мигом вскочил с лавочки. Даже, вроде бы, взлетел.

— Ты че? — закричал слесарь. — Радиоприемники ломать?

— Если они давят на душу, — ответил Крыжовников, — надо ломать.

— Ты чего сказал? А ну повтори! Да у меня душа — булыжник. Ее даже телевизором не возьмешь. А ты об угол!

— На кой ж тебе душа-булыжник? С такой душой ты никуда и не улетишь. На земле останешься.

— Кто не улетит? Я не улечу? — спросил слесарь и почему-то шепотом добавил: — Куда не улечу? — Однако он понял, куда не улетит. И еще он понял, когда не улетит и, самое главное, почему.

А Крыжовников отправился домой, напевая песню-хвалу киотским высоким горам, которые в Японии почему-то называют "ямы".

Человек с головой-трубой

Костя Крыжовников был хорошим слесарем. Только Златорукий был еще лучше. Потому что Крыжовников простой слесарь, а Златорукий — мастер. Он такие штуки на станке выпиливал, что потом сам удивлялся.

— Золотые руки у нашего Златорукого, — говорила Василиса Липовна, Костина тетка. — Не руки, а крылья!

И верно, взмахнет своими крыльями Златорукий, и готова тракторная полуось. Еще раз взмахнет — получайте карданный вал. Ездите на здоровье! Рулите-разруливайте!

Но хоть и махал он крыльями, а летать все ж не умел. Зато Костик мог. Про это все чушкинцы давно знали. А помогали в этом Косте тайные способности, раскрытые в годы учения в далеком горном японском монастыре.

— Полетай-кось, — просят чушкинские ребята, братья-близнецы Яблочкин и Багратион да дочка Златоруковская Маша.

Костик тут же поднимается над крышами и летает, и летает!

А так-то он целый день детали для трактора "Кировец" точил. Только он не все время их делал. Иногда и обед случался.

— Шабаш! — говорил тогда Златорукий и жал в бок станка, где имелась красная кнопка с надписью "Стоп". А потом садился на табуретку. Как раз под плакатом с надписью: "Не забыл ли ты о правилах безопасности?".

Но Златорукий, конечно, об этих правилах помнил хорошо и во время работы надевал специальные защитные очки, которые глаза от железной пыли защищали.