|
.. - Нет, сэр... - Очевидно... - Нет, сэр! - Неопровержимо... - Нет, сэр! - И-ик!.. - Нет, сэр! - И вне всякого сомнения, ду... - Нет, сэр, душа вовсе не это! (Тут философ, бросая по сторонам свирепые взгляды, воспользовался случаем прикончить без промедления третью бутылку шамбертена.) - Тогда - и - и - ик - скажите на милость, сэр, что ж - что ж это такое? - Это несущественно, monsieur Бон-Бон, - ответил его величество, погружаясь в воспоминания. - Мне доводилось отведывать - я имею в виду знавать - весьма скверные души, а подчас и весьма недурные. - Тут он причмокнул губами и, ухватясь машинально рукой за том, лежащий в кармане, затрясся в неудержимом припадке чиханья. Затем он продолжал: - У Кратина душа была сносной; у Аристофана - пикантной; у Платона - изысканной - не у вашего Платона, а у того, у комического поэта; от вашего Платона стало бы дурно и Церберу - тьфу! Позвольте, кто же дальше? Был там еще Невий, Андроник, Плавт и Терен-ций. А затем Луцилий, Катулл, Назон и Квинт Флакк - миляга Квинти, чтобы потешить меня, распевал seculare <Юбилейный гимн (лат.).>, пока я подрумянивал его, в благодушнейшем настроении, на вилке. Но все ж им недоставало настоящего вкуса, этим римлянам. Один упитанный грек стоил дюжины, и к тому ж не начинал припахивать, чего не скажешь о квиритах. Отведаем вашего сотерна! К этому времени Бон-Бон твердо решил nil admirari <Ничему не удивляться (лат.).> и сделал попытку подать требуемые бутылки. Он услышал, однако, в комнате странный звук, словно кто-то махал хвостом. На этот, хотя и крайне недостойный со стороны его величества, звук, наш философ не стал обращать внимания, он попросту дал пуделю пинка и велел ему лежать смирно. Меж тем посетитель продолжал свой рассказ: - Я нашел, что Гораций на вкус очень схож с Аристотелем, - а вы знаете, я люблю разнообразие. Теренция я не мог отличить от Менандра. Назон, к моему удивлению, обманчиво напоминал Никандра под другим соусом. Вергилий сильно отдавал Феокритом. Марциал напомнил мне Архилоха, а Тит Ливии определенно был Полибием и не кем другим. - И - и-ик! - ответил Бон-Бон, а его величество продолжал: - Но если у меня и есть страстишка, monsieur Бон-Бон - если и есть страстишка, так это к философам. Однако ж, позвольте мне сказать вам, сэр, что не всякий чер... - я хочу сказать, не всякий джентльмен умеет выбрать философа. Те, что подлиннее, - не хороши, и даже лучшие, если их не зачистишь, становятся горклыми из-за желчи. - Зачистишь? - Я хотел сказать, не вынешь из тела. - Ну а как вы находите - и - и-ик - врачей? - И не упоминайте о них! - мерзость! (Здесь его величество потянуло на рвоту). - Я откушал лишь одного ракалью Гиппократа - ну и вонял же он асафетидой - тьфу! тьфу! тьфу! - я подцепил простуду, полоща его в Стиксе, и вдобавок он наградил меня азиатской холерой. - Ско - ик - тина! - выкрикнул Бон-Бон. - Клистирная - и-и-ик - кишка! - и философ уронил слезу. - В конце-то концов, - продолжал посетитель, - в конце-то концов, если чер... - если джентльмен хочет остаться в живых, он должен обладать хоть некоторыми талантами; у нас круглая физиономия - признак дипломатических способностей. - Как это? - Видите ли, иной раз бывает очень туго с провиантом. |
