Эти слова несколько успокоили ее, однако она продолжала чувствовать себя несчастной. Она уже примирилась с предстоящим изгнанием, но только сейчас до нее дошло, что по-настоящему несчастной она будет, когда ее лишат детей. Возможно, она их больше никогда и не увидит.

— Да, Эрнест, — сказала она, — Альберт ваш сын. Я клянусь. Никогда в этом не сомневайтесь. Он еще раз испытующе посмотрел на нее. Он не мог избавиться от гложущего его сомнения. Ему хотелось грубо схватить ее, швырнуть наземь, выколотить из нее правду. «Но Альберт мой сын, — уверял он себя, — в это нужно поверить». Думать по-другому было бы просто невыносимо. Герцог боялся одного: побои могут вынудить ее к признанию, что Альберт не его ребенок. А что, если и Эрнест не его? Тогда он остается без сыновей. Мыслимо ли такое! Он по-своему любил мальчиков. Это же его дети! Эрнест вне всякого сомнения, он и похож на него. Да и Альберт тоже. Правда, эту светлую, утонченную внешность он унаследовал от матери, но ведь многие дети, похожие на матерей, не имели с отцами совсем никакого сходства.

Он не мог позволить себе подозрений. Альберт его сын, в этом никто и никогда не должен сомневаться.

Он с ненавистью взглянул на жену.

— Вы не заберете у меня мальчиков, — сказала она.

— Вы что, с ума сошли? Сначала вы становитесь шлюхой, а потом вдруг воображаете себе, что было бы приятно побыть и матерью. Мальчиков вы никогда больше не увидите.

— Это было бы слишком… жестоко… подло…

— Жаль, что вы не подумали об этом раньше.

— Эрнест, выслушайте меня, прошу вас. Я уеду. Вы можете развестись со мной… никогда больше меня не видеть. Я признаю, что поступила дурно, но, пожалуйста… Умоляю, не забирайте у меня малышей.

— Жаль, что вы не подумали о них, когда были со своим любовником.

— Я думала о них постоянно. Только благодаря им моя жизнь и имела смысл.

— Им и… Шимборскому.

Герцогиня заплакала.

— Будьте готовы покинуть замок рано утром, — сказал герцог. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как вы уедете. Вы просто исчезнете.

Герцогиня продолжала плакать.

Мальчики выздоравливали. Бабушка Закс-Кобургская постоянно находилась при них.

— Почему не приходит мама? — спрашивал Альберинхен Эрнеста.

Эрнест считал, что у нее тоже коклюш.

Бабушка сказала, что выздоравливающим полезен свежий воздух, и детей отвезли в сосновый лес. Они охотно играли, воображая себя похищенными принцами. Но Альберт не мог забыть о маме и решил разузнать у бабушки, что с ней все-таки стало.

Однажды, когда она читала им книгу, он положил палец на страницу и напрямик спросил:

— Где моя мама?

Вдовствующая герцогиня запнулась, но почти тут же ответила:

— Уехала.

— Она с нами не простилась.

— У нее не было времени.

— Она спешила?

— Очень.

— А когда она вернется?

— Этого я сказать не могу.

— Завтра? — спросил Альберинхен, но бабушка промолчала.

Увидев, что он ждет от нее ответа, она сказала:

— Я сейчас расскажу вам одну очень интересную историю.

Он отвлекся; его большие голубые глаза выжидающе смотрели на бабушку.

— За три месяца до твоего рождения за морем, в одном местечке под названием Кенсингтон, родился еще один младенец.

— За морем? — повторил Альберинхен.

— Да, в Англии. Это большая страна. Наш род, как ты знаешь, довольно обширный, и маленькая девочка, которая родилась в Кенсингтоне чуть-чуть раньше тебя, твоя кузина.