Он наливал себе одну рюмку за другой.

Покосившись на Грига, он спросил, не видал ли он фрекен Хагеруп. Странно! Полный дом гостей, а ее нет!

Нет, Эдвард не видал фрекен Хагеруп. Он даже не знает ее.

– Дочь хозяйки, – пояснил Якоб Фосс и вздохнул. – Дивное, божественное создание! А какой голос! Сколько чувства! Только очень своенравна!

«О ком это он? – подумал Эдвард. – Ах, да!»

Но внезапно лицо Фосса приняло удивленно радостное выражение. Он встал и отодвинул от себя рюмку. Встали и другие гости, послышались радостные восклицания. Эдвард обернулся и в двух шагах от себя увидал ту, которую безотчетно ждал весь вечер.

– Моя дочь Нина, – сказала ему хозяйка.

Эдвард залился краской.

Вместе с Ниной пришла еще одна молодая девушка, постарше, и худощавый юноша с бледным, умным лицом. Девушка держала в руках скрипичный футляр; хозяин дома предупредительно взял его из ее рук.

Фрекен Нина Хагеруп сказала:

– Извините, что мы запоздали: мы задержались на лекции. Георг Брандес задавал профессору опасные вопросы. – Она кивнула в сторону своего спутника.

… – на которые не получил ни одного ответа, – сказал Георг Брандес и развел руками.

Гости засмеялись.

Обеих девушек усадили рядом с Григом, ближе к нему – Нину. А слева от него сидел Якоб Фосс.

Нина Хагеруп представила свою соседку:

– Моя подруга Вильма Неруда.

Вильма протянула большую красивую руку. На пальце у нее блестело обручальное кольцо.

На руке у Нины кольца не было.

Некоторое время все трое молчали. Нина сидела с опущенными глазами. Потом она решительно подняла голову.

– Так это были вы! – сказала она Григу. – Я вас тогда же узнала!

– Тогда же?

– Ну да, в среду. Я узнала вас по глазам. Дело в том, что мы уже встречались в Бергене. Это было давно, тринадцать лет назад. Помните, был день вашего рождения. Мы играли в рыболовов… Не помните?

Эдвард пробормотал что то.

– Мне было пять лет, – продолжала Нина, – но я запомнила. Там еще была одна гордячка, которая отвергла вас. Вы и теперь ее встречаете?

– Нет. Давно не видал. Она, кажется, вышла замуж…

Нина улыбнулась. На ее розовых щеках мелькнули и пропали две глубокие ямочки.

– Хорошо было тогда! – сказала она задумчиво. – Но мы давно уехали из Норвегии.

Бьёрнстьерне Бьёрнсон произнес стихотворный тост за здоровье фрекен Нины. Якоб Фосс перегнулся вправо, заслонив Эдварда, и, весь осклабившись, протянул ей рюмку. Тень неудовольствия мелькнула на ее тонком лице, но она поблагодарила и отпила из своей рюмки.

Бьёрнсон начал второй тост – за Вильму Неруда. Она встала сияющая, с рюмкой в руке:

За то, чтоб юность не поблекла

И не прошла в холодной мгле!

За то, чтоб скрипка не умолкла,

Твой вечный спутник на земле!

– «За то, чтоб скрипка не умолкла»! – повторил, улыбаясь, Рикард Нордрак.

– Вернее, за то, чтобы, выйдя замуж, фрекен не бросила музыку! – пробормотал Фосс. – Ее жених сам музыкант, а ей не позволяет играть! – пояснил он Григу.

– Глупости какие! – вспыхнула Вильма. – Просто он не хочет, чтобы я переутомлялась!

И она села на свое место огорченная.

– Противный человек! – прошептала Нина. – Всегда испортит настроение!

Все шло своим порядком: тосты, ответы на них. Как сквозь сон, все это доходило до Эдварда, поглощенного волшебным впечатлением. Событие, происшедшее в его жизни четыре дня назад, продолжало развиваться по каким то неведомым законам.