Глаза Кристианы загорелись.

— Это было бы чудесно, папа. А ты не возражаешь?

— Ничуть. — Князь довольно улыбнулся. Пусть немного развлечется. — Мой секретарь все устроит завтра же утром. — Кристиана вскочила с пола и бросилась отцу на шею, а Чарлз зарычал, повернулся на бок и завилял хвостом. — Можешь оставаться там, сколько пожелаешь.

Князь не опасался, что она пустится во все тяжкие в Лондоне, как сделал бы ее брат. Кристиана всегда вела себя безупречно, помня о своем положении и ответственности перед семьей. За все четыре года, проведенные в Беркли, она ни разу не попадала ни в какую историю, во всяком случае, князь об этом ничего не слышал. Лишь пару раз двум преданным телохранителям, сопровождавшим ее в Беркли, пришлось утрясать небольшие инциденты. Как и любая девушка ее возраста, Кристиана не избежала коротких увлечений и слишком шумных вечеринок, где было выпито чуть больше вина, чем следовало. Однако Кристиана от этого не пострадала, и в прессе не было никаких упоминаний.

После того как отец ушел, поцеловав ее на ночь, Кристиана еще немного полежала на полу, затем встала и, прежде чем лечь спать, проверила электронную почту. Она переписывалась с двумя подругами по колледжу, которые периодически интересовались, как протекает жизнь «ее высочества». Им нравилось подшучивать над Кристианой. Разыскав сведения о Лихтенштейне в Интернете, они были потрясены, когда увидели дворец, в котором она живет. Это выходило за рамки их воображения. Кристиана обещала навестить их обеих, но на данный момент это не входило в ее планы. Кроме того, она понимала, что теперь все будет иначе. Дни невинных шалостей и бездумных забав миновали. По крайней мере для нее. Одна из ее подруг сейчас работала в Лос-Анджелесе, другая проводила лето, путешествуя с друзьями. Кристиане же ничего не оставалось, кроме как примириться с собственной жизнью и по возможности получать от нее удовольствие. Предложение отца съездить в Лондон, чтобы повидаться с кузиной, пришлось весьма кстати.

Утром в пятницу они с отцом отправились в Вену. Дорога проходила через Альпы, и через шесть часов они прибыли в прежнее родовое гнездо — дворец князей Лихтенштейна в Вене. В отличие от дворца в Вадуце это величественное сооружение было частично открыто для публики. Та часть, которую занимала семья, была достаточно уединенной и тщательно охранялась. Здешние апартаменты Кристианы отличались большей пышностью, чем ее комнаты в Вадуце, которые были не менее красивы, однако более соразмерны человеку. В венском дворце у нее была огромная спальня с монументальной кроватью, украшенной пологом, с зеркалами, позолотой и бесценным обюссонским ковром на полу. Спальня напоминала музей, чему немало способствовала огромная люстра с рожками для свечей.

Во дворце обитали слуги, которых Кристиана знала всю свою жизнь. Пожилая горничная, двадцать лет назад служившая еще ее матери, помогла ей переодеться, а женщина помоложе наполнила ванну и принесла еду. Ровно в восемь Кристиана вошла в апартаменты отца, одетая в маленькое черное платье от Шанель, которое она купила в Париже в прошлом году. Из драгоценностей на ней были крохотные серьги с бриллиантами, жемчужное ожерелье ее матери и кольцо с фамильным гербом, выгравированным на плоском овале из желтого золота, которое она всегда носила на мизинце правой руки. Это было единственное свидетельство ее знатного происхождения, и люди, незнакомые с геральдическими символами, воспринимали его как обычное кольцо с печаткой. Впрочем, Кристиана не нуждалась ни в каких символах, указывающих, кто она такая. Жители Лихтенштейна и Австрии, да и вся остальная Европа, знали ее в лицо и узнавали при встречах. Она была удивительно красивой девушкой и достаточно часто появлялась рядом с отцом, чтобы привлекать внимание журналистов на протяжении последних нескольких лет.