Когда экипаж отъехал от здания парламента, Керн по привычке хотел задернуть шторки и на пересечении двух улочек, где карета замедлила ход, заметил ее.

Она шла по тротуару мимо ветхих кирпичных домов, и в косых лучах заходящего солнца ее темные волосы горели огнем.

Хотя Керн видел женщину только со спины, он сразу узнал изящную фигурку и характерное покачивание бедрами. Ее образ преследовал его уже три ночи и дня.

Женщина вдруг изменила направление и кинулась к вынырнувшему из переулка рослому бородатому мужчине, который предложил ей бутылку. И пока она жадно пила, бородач притянул ее к себе и похлопал по заду.

Керн сжал ручку дверцы, собираясь бежать ей на помощь, но тут карета поравнялась с парой, и он увидел лицо женщины – бледная, состарившаяся кожа, тонкие губы, изо рта течет спиртное, а тень лишила волосы огненного блеска.

Граф расслабился и заставил себя откинуться на кожаные подушки. Вольно же ему было спутать уличную шлюху с изысканной, красивой Изабеллой Дарлинг.

Он угрюмо посмотрел на толпу: воры, фальшивомонетчики, нищие, шлюхи, ловящие клиентов в двух шагах от Вестминстерского аббатства. Мисс Дарлинг нет резона зарабатывать деньги на панели: у нее шикарный бордель в нескольких милях отсюда, к тому же она готовится разбогатеть, опубликовав воспоминания матери.

Керн нахмурился, представив, какую сенсацию может вызвать подобная книжка. Весь Лондон кинется раскупать ее, чтобы прочесть о знатных любовниках Авроры. Скандал потрясет общество, опозорит старинное имя Линвудов. А поскольку отец болен, неприятности придется расхлебывать ему, Керну. Надо что-то делать, причем, не откладывая, пока снова не появилось желание забыть об этой проблеме.

Графу очень не нравилось то, что предстояло сделать. Но он чувствовал себя обязанным предупредить маркиза Хатуэя, которого всегда считал образцом джентльменского поведения. Он был уважаемым государственным деятелем, к его мнению прислушивался сам премьер-министр. Кроме того, маркиз сделал для Керна больше, чем отец, герцог Линвуд.

Связи между их семействами установились несколько поколений назад. Дед Керна воспитывал осиротевших Хатуэя и его младшего брата, а впоследствии маркиз отплатил той же монетой, покровительствуя Керну. Мальчик очень; нуждался в наставнике, ибо отец в то время надолго исчезал, меняя любовниц, и объявлялся только для того, чтобы сотворить герцогине-затворнице очередного ребенка.

Керн запомнил мать как неулыбавшуюся мадонну, редко выходившую из своих покоев. Она плакала по малейшему поводу. Даже сознавая себя любимчиком, мальчик научился ее не беспокоить, но обожал всем сердцем и не мог дождаться тех редких минут, когда она стискивала его в объятиях. Теперь он понимал горе матери, которой приходилось терпеть развратника мужа. А из шестерых детей в живых остался только он.

Граф смутно помнил ее в гробу, тонкие руки скрещены на белом лифе платья. Когда настало время закрывать крышку, он испытал шок, ведь мама будет лежать одна в темноте, и ее будут, есть черви. Десятилетний Керн подбежал к священнику, начал толкать его и кричать. Лорду Хатуэю пришлось отвести его в сторону и удерживать мальчика, пока тот не выплакался до изнеможения.

Герцог Линвуд при этом не присутствовал, он веселился на континенте. Получив известие о смертельной болезни жены, он сразу бросился домой, но явился лишь через неделю после ее похорон.

Когда граф отправлялся на свой первый семестр в Итон, отец лежал бесчувственный после ночной попойки. Хатуэй опустил в руку мальчика кошелек с золотыми и помахал на прощание вслед уезжавшей карете.

Керн всегда знал, что женится на единственной дочери Хатуэя, когда та подрастет.