— Мы в замешательстве, мисс Рихтер, — проговорил Кевин. — Анны Перо нет, но открытие филиала не отменяют, как и все остальное.

Еще и Анна Перо. До Теодоры дошли слухи, но подробностей не было. Она не особо следила за криминальной хроникой.

— Значит, работаем.

— Мы связались с ее компанией во Франции, — продолжил мужчина, по-хозяйски, но при этом с демонстративной вежливостью пройдя по кабинету и опустившись в кресло. — Они в замешательстве. Она единственное официальное лицо, которое привыкло работать на публику. Экстренно ищут замену. Просят еще хотя бы день.

— Так дайте им этот день, мистер Мейсон. Прошу вас. Вы пришли сюда только ради этого?

Он снова улыбнулся. Было в этой улыбке что-то такое, заставляющее расслабиться. Она повела плечами, будто избавляясь от непосильной тяжести, и подняла на него взгляд — уже не такой холодный, как минуту назад.

— Хотел вытащить вас на обед.

Вот так просто?

Мисс Рихтер все-таки улыбнулась и покачала головой. Нет. На это поле ей лучше больше не заходить. Ее отношения с Муном разваливались на глазах. Но это не повод искать утешения в объятиях партнеров.

Да и вообще. Кто сказал, что ей вообще нужно утешение?

ПРОШЛОЕ. АННА

Сентябрь 1991 года

Кристиан нашел дневник. К счастью, новую тетрадку. К счастью, я там ничего, помимо мыслей относительно пациентов, написать не успела. Тетрадку сожгла. Устроила ему скандал, а потом прочла лекцию на тему личных границ и невозможности найти супервизора и даже терапевта, когда в этом чертовом городе все его знают. Вроде смягчился.

Потом понял всю глубину наметившейся катастрофы. Сказал, что ничего не успел прочитать и отложил в сторону, как только понял, что это дневник. Сказал, что не знал, что я веду дневник. Кажется, мой муж слепой.

И это хорошо, что он слепой. Любит Жаклин, любит меня, не вмешивается в операционные дела клиники. Мечта, а не муж. Но как я уже поняла, это не то, что мне нужно. Не то, что меня притягивает, отключая сознание.

Тот пациент начал приезжать дважды в неделю. И жизнь стала строиться вокруг этих встреч. Всего пятьдесят минут, вторник и пятница. Мой новый цикл. Вторник — глоток свежего воздуха. Среда — текучка. Четверг — еще текучка. Пятница — он. Потом выходные, суматошный понедельник, и так по кругу. Вместе мы спускались в такие глубины, которые обычно не раскрываются в первое полугодие терапии. Какой он все-таки интересный! Нарушенный, но собранный по кускам. И держится на защитах. И так у него гармонично это получается. Занимательно наблюдать за ним, за тем, как каждый раз, не справляясь с переносом, он смотрит мне в глаза так, как не стоит смотреть на психотерапевта. Да, эротизированный перенос. Да! Я все это знаю, но мне важно видеть это в его глазах — нет, не страсть и не влюбленность, но чувства, чью силу я ощущаю на физическом уровне. Он фонит!

У меня двадцать пациентов, но никого я не жду так, как этого человека. В нем есть что-то, отчаянно напоминающее вечность. Он — мое новое испытание. Что я чувствую? Азарт, страх, иногда даже парализующий ужас. Но чем страшнее — тем больше хочется узнать его. Еще ближе. Узнать то, чего он сам о себе не знает. Докопаться до тех глубин, о которых и не подозреваю сейчас.

Вот, я снова улыбаюсь. И мне плевать, найдет ли новый дневник Крис. Знаешь, дорогой, мы так поспешно поженились, что не успели друг другу открыться. Мы — идеальная пара. Разве в жизни есть хоть что-то более скучное, чем идеальность?

Глава четырнадцатая

НАСТОЯЩЕЕ. МАРК

Судебная клиника доктора Баррон

Марк, глубоко задумавшись, ритмично постукивал кончиками пальцев по мягкой коже рулевого колеса.