– Закрытый для кого?

– Для всех, – сухо сказал Козлов, – кроме Дейнеки.

– Будет сделано.

– Я вернусь вместе с Дейнекой минут через тридцать. Пусть ваш киномеханик проверит к этому времени аппаратуру.

– Весь к вашим услугам, – сказал Дейнека, садясь рядом с Козловым.

– Я приехал из Москвы, Юрий Васильевич, по делу, которое вас, вероятно, удивит. Меня просили узнать, что вы помните о некоем Горбунове Афанасии Петровиче… Дело давнее, я понимаю, что вопрос для вас неожиданный.

– Да, давнее, очень давнее. Но меня не удивляет вопрос… Афанасий Петрович был человек особенный. Не скажу, что каждый день, но уж через день я вспоминаю его по самым различным причинам. Я, например, ему многим обязан в своей работе.

В этот момент комнату перерезан широкий цветной спектр. Свет шел от потолка семью яркими полосами. Юрий Васильевич подбежал к двери и крикнул:

– Миша, Славик! Начинайте заветную!

Юрий Васильевич вернулся к своему гостю и, проведя рукой по жиденьким сваглым волосам, спросил:

– Так почэму же вы заинтересовались Афанасием Петровичем?

Козлов не успел ответить. Дверь широко открылась, и большой стол на роликах медленно въехал в комнату. Он весь был установлен рядами пробирок в пластмассовых штативах. Распоряжался всем Миша. Вот от стола протянулись к электрическому щиту провода. Козлов обратил внимание, что стол был установлен поперек цветной полосы и красный свет упал на первый ряд штативов с пробирками.

– Вы обязательно должны присутствовать при эксперименте? – спросил Козлов Юрия Васильевича.

– Не обязательно. Миша, а где Славик? – спросил он неожиданно строгим голосом.

– Его не будет сегодня. Славка занят автоматизацией конвейера штаммов.

– Ну, тогда ты сам здесь командуй.

Козлов поднял с пола портфель и вышел на лестницу. По другую сторону площадки располагались лаборатории. Юрий Васильевич попросил обождать и, пройдя мимо него, быстро оделся. Сквозь полуоткрытую дверь Козлов увидел несколько осциллографов и в деревянном станке большую собаку, опутанчую сетью проводов.

В главном корпусе все было готово. Козлов усадил Юрия Васильевича в пустом зале, а сам ушел в комнату киномеханика.

– Заправьте эту пленку и будете свободны, – сказал Козлов киномеханику, доставая из портфеля катушку.

Козлов запустил киноаппарат и прильнул к окошку. Мелькнули силуэты самолетов, пальмы, здания. В середине зала одиноко белела голова Юрия Васильевича. Вот пленка окончилась. Козлов торопливо перемотал ее на свою бобину и прошел в зал. Юрий Васильевич неподвижно сидел в темноте.

– Момент взрыва вы видели? – спросил Козлов.

– Да, лицо…

– Это Афанасий Петрович Горбунов?

– Несомненно.

– Я привез фотографии, снятые через фильтр, хотите взглянуть? – спросил Козлов, раскрывая портфель.

– Нет, – быстро сказал Юрий Васильевич. – Не нужно…

– Что вы обо всем этом скажете?

– Я их ожидал…

– Вы догадываетесь, что это за аэродром?

– Да, это форт‑фляй… Атака четырнадцатого ноября.

Козлов почувствовал, что у него задрожалим колени. Непроизвольно присел на стул.

– Да, четырнадцатого… откуда вы знаете?

– Теперь знаю.

– И вам все ясно?

– Далеко не все…

– Это вы, Юрий Васильевич? Это вышло из стен вашей лаборатории?

– Да… Но это моя внутренняя уверенность, вот здесь… – Юрий Васильевич смутно белевшей рукой показал на свою грудь…

– Меня интересует… – начал было Козлов, но Юрий Васильевич не ответил.