– Тоня! – начальственно сказал доцент‑мальчик. – Подайте нашему новому ассистенту.

Странный человек, получавший свои «блюда», обернулся на голос и посмотрел на Юрия Васильевича.

Доцент, с видимым огорчением расставшись с подливкой, залпом выпил стакан компота и, взглянув на часы, обронил:

– Спешу на вскрытие. Приятного аппетита.

– И вам также, – невпопад ответил Юрий Васильевич.

Странный человек приковылял к его столу и со стуком поставил прямо посредине ведро с кашей, потом так жe ковыляя, вернулся к окошку и принес поднос, весь уставленный тарелками. Тарелок было двенадцать. Человек этот казался горбатым, но он не был горбат; он казался низенького роста, но у него был мощный торс и могучие руки. Большая голова, волосы коротко острижены, не густы, черны, с сединой. Лет ему было игкач не меньше пятидесяти. Лицо исполосовано рубцами, а правой ноздри и вовсе нет.

– Новенький? – спросил он Юрия Васильевича. – С кафедры физики.

– Да, с физики… Ассистент, – добавил Юрий Васильевич и поймал себя на том, что звучание этого ученого слова все еще приятно для него.

– И сколько положили?

– Еще точно не знаю, – сказал Юрий Васильевич.

– Косую с четвертаком, – дело известное, – заметил его собеседник. – Северные‑то тю‑тю, сняли.

– А вы что, ждете кого? – спросил Юрий Васильевич, окинув взглядом дымящиеся тарелки.

– Нет, – коротко ответил тот. – Все мое.

Юрий Васильевич принялся за свой суп, а когда поднял глаза, то увидел, что его сосед, вооружвшись какой‑то огромной ложкой, опустошал с неимоверной быстротой тарелку за тарелкой. Юрий Васильевич оглянулся, думая, что такое чудо не могло не привлечь всеобщего внимания, но все были заняты своими делами, и Юрий Васильевич догадался: для других это не в новинку. Доев суп из последней тарелки, сосед пододвинул к себе ведро с кашей.

– Верхушечку съем, а остальным поужинаю, будто в раздумье заметил он.

– Это болезнь такая? – спросил Юрий Васильевич осторожно.

– Нет, – не без гордости ответил его сосед. – Я – едок. Слыхал, может быть? Посмотрел я на тебя, человек молодой, вот, думаю, может, будет мне напарник, в ты, как курица; три зернышка – и сыта. Вот это мне очень неприятно.

– Я и представить себе не мог, что это все вам, – Юрий Васильевич показал на тарелки. – И все вам одному…

– Э‑эх! – выдохнул сосед. – Да разве это еда? Так, подьедочка. Охота начнется, вот тогда еда! Я ведь до сорока уток в день стреляю. Кого хочешь спроси… – И после продолжительного чавканья добавил: – Так ты ко мне заходи, я тут живу, в институте. На втором этаже видел табличку «Мастер точной механики»? Это я и буду, Ганюшкин.

Он протянул свою узловатую руку через стол, и Юрий Васильевич робко ее пожал.

– Тебе без меня все одно не прожить. Я это вижу точно. Идеи‑то есть? А?

– Есть, – сказал Юрий Васильевич. – Есть идеи… Вы понимаете, есть данные о том, что человеческий мозг излучает сверхдлинные радиоволны. Это чрезвычайно любопытно, вы представляете? И мне совершенно срочно нужно сделать катодный осциллограф…

Юрий Васильевич захотел развить свою мысль, но Ганюшкин, не дослушав, заковылял к выходу из столовой.

Юрий Васильевич выловил алюминиевой чайной ложечкой единственную абрикосину, плававшую в компоте, машинально разгрыз косточку и некоторое время сидел с осколками во рту – этого, вероятно, ассистенту, делать не полагалось.