Изменить размер шрифта - +
Я рванулся туда по мягкому грунту, но никого не обнаружил и побежал дальше к гигантскому перечному дереву – самому могучему и пышному из всех, и именно из гущи его ветвей грянул второй выстрел.

Не замедляя бега, я быстро взглянул вниз, Аралия спокойно удалялась в направлении чайного домика. Потом взглянул еще раз для верности. Она продолжала все так же спокойно идти. Вот сейчас она повернет налево и вскоре окажется в чайном домике.

Я убедился, что с фильмом все в порядке и ринулся прямо к злополучному дереву, готовый, подобно бульдозеру, протаранить его густой зеленый навес и схватить злодея, пытавшегося убить Аралию...

Тут я вдруг задумался.

К чему эта безрассудная спешка и зубной скрежет? Да и дерево тут ни при чем. В конце концов, с Аралией все в порядке. Этот ублюдок стрелял не по ней, а по ее оптическому изображению, проделывая дырки всего лишь в лазерно-голографической картинке, воссозданной гением Эмбера.

Прежде чем я настиг его, он успел выстрелить еще пару раз все с тем же нулевым результатом.

Теперь даже для меня реальность начала переходить в ирреальность, поскольку даже мне, знающему секрет, трудно было свыкнуться с мыслью о невозможности пожать руку фантому, погладить его или же обнять, не говоря уже о том, чтобы попытаться его убить. Подобное было из области фантастики и легко могло «сдвинуть» кого угодно.

Именно эта мысль подготовила меня к встрече с парнем с винтовкой. Подготовила скорее меня, нежели его и, возможно, помогла мне лучше понять ход его мыслей в тот момент.

Я уже перешел на шаг и старался ступать как можно осторожнее, чтобы не спугнуть его, хотя теперь это не имело особого значения. Подойдя к дереву, я раздвинул ветки и увидел его лежащим на животе за шероховатым стволом в типичной позе для стрельбы из положения лежа: локти уперты в землю, пятки вместе, носки врозь. Лямка карабина на плече для лучшего упора. Глаз – у оптического прицела.

Когда я его обнаружил, он уже не целился. В крайнем изумлении он оторвался от окуляра и озадаченно посмотрел на карабин в его руках.

Я подошел к нему поближе, коснулся шершавого ствола дерева, готовый, если потребуется, разнести вдребезги его голову. Я старался не шуметь, не зная, есть ли у него тут сообщники, но и на цыпочках не крался, так что он наверняка слышал мои шаги или похрустывание ветвей у меня под ногами.

Казалось, он не заметил ничего странного в происходящем.

– Что за чертовщина? – спросил он. – Скажи, ты это видел?

Но он не взглянул в мою сторону, а обалдело таращился на винтовку. Мне показалось, что он разговаривает со своим карабином.

И я не ошибся, потому что в следующую минуту он тряхнул его левой рукой и требовательно проговорил:

– Ты, старая железяка, в это невозможно поверить!

 

 

То я мчался со всей возможной скоростью по открытому, легко простреливаемому пространству, словно летел по воздуху; потом умерил бег, видя, что стрелок практически ничего не может сделать. Затем, по мере замедления шага, я постепенно перешел от состояния крайней агрессивности и желания разорвать убийцу на части к готовности отказаться от преследования.

Желание размозжить ему голову у меня, однако, не прошло, хотя гнев существенно поугас, и я подошел к нему почти спокойно.

Я опустился рядом с ним на одно колено и уже занес свой могучий кулак, но почему-то не обрушил его на седую, с редкими волосами голову печального, явно расстроенною и уже далеко не молодого человека – на мой взгляд, ему было под шестьдесят. Казалось, он вот-вот заплачет, во всяком случае, его вылинявшие глаза на синюшном лице подернулись влагой. И тем не менее я все-таки решил его стукнуть, но в этот момент он повернул ко мне головенку и с неподдельной горечью произнес:

– Знаешь, Том, по-моему, я вышел в тираж.

Быстрый переход