К моему удивлению, она на этом успокаивается, и о родителях меня больше никто не спрашивает.

Зато один назойливый репортер решает поднять другую тему, которую до него все так тщательно обходили стороной.

– Майкл, в прошлый раз, когда вы с Люком оказались вместе на льду, вы играли в одной команде на молодежном чемпионате. Та ваша встреча закончилась скверно, как я понимаю?

– Скверно? – иронично переспрашивает Клейн. – Я оказался в больнице.

– Судя по всему, напряжение между вами сохраняется по сей день, – бесстрашно напирает журналист, поглядывая то на него, то на меня. – Вы разговаривали после того чемпионата? И еще вопрос: вы уже зарыли топор войны или, может, готовы сделать это сейчас?

Клейн только смеется в микрофон.

Звук его смеха действует мне на нервы. Вот же ублюдок.

Впрочем, раздражает он не только меня. Краем глаза я замечаю, как Кейс склоняется к микрофону.

– У меня вопрос, – изогнув бровь, он смотрит на стол аризонской команды. – К тебе, Клейн.

Мой бывший сокомандник прищуривается. Его тренер пытается вмешаться, но Колсон быстрее:

– Что такого ты сказал Райдеру в раздевалке, что он тебе челюсть сломал? Видишь ли, я с этим парнем сезон отыграл, так у него терпение, как у святого, а выдержка, как у каменной стены.

На мгновение повисает тишина. Клейн замечает, что все внимательно смотрят на него, и понимает, что должен дать хоть какой-то ответ.

Наконец он произносит сквозь зубы:

– Я уже не помню, что было сказано в тот день.

Какая-то любопытная женщина в первом ряду поворачивается ко мне.

– А вы его слова помните, Люк?

Я мельком поглядываю на Клейна. В другой ситуации я бы держал рот на замке. Я стараюсь избегать жалких соблазнов. Вот только его издевательский смех до сих пор звенит у меня в ушах, а та наша стычка оставила пятно на моей репутации – я мирился с ним много лет, но сил больше нет.

Отношения с Джиджи научили меня, что иногда надо просто отпускать прошлое, так что я, пожав плечами, придвигаюсь к микрофону.

– Он сказал, что моя мама заслуживала смерти, а моему отцу стоило и мне пустить пулю в голову.

Ответом на мое признание становится полная тишина.

Одни журналисты ошеломлены, другие явно испытывают отвращение. Лицо Кляйна полыхает. Он тянется к микрофону, но его тренер тут же качает головой, будто предупреждая: ни единого слова. Он прав: если сейчас Майкл Клейн попытается оправдаться за такие заявления, ничего хорошего не выйдет.

Зато я очень чутко помню тот день. Иногда вся сцена в раздевалке так и встает у меня перед глазами.

Мы с Майклом вечно спорили. Мы были слишком разными по характеру и сразу как-то не сошлись, в основном потому, что Клейн заводился с пол-оборота, а неуверенность в себе вечно вынуждала его рваться к лидерству. Ему хотелось признания, хотелось стать лучшим игроком в команде, и мое превосходство приводило его в ярость. Мы выиграли молодежный чемпионат благодаря голу, который забил я. И это пожирало его изнутри.

Не помню даже, с чего начался спор в раздевалке. Сначала он просто поливал меня грязью, как и всегда, а я не реагировал, и это только распаляло его. Когда он понял, что внимания от меня не дождется, схватил меня за руку. Я его оттолкнул. Сказал, что он выскочка и вечно хнычущий придурок. В ответ он выпалил те слова о моей матери, и я сорвался.

Я не жалею об этом. Даже сейчас, после того как мне пришлось сидеть на пресс-конференции и терпеть бестактные вопросы от абсолютно незнакомых людей, я не жалею, что сломал тому придурку челюсть.

Сегодня мы разгромим его и его команду в пух и прах, и я буду наслаждаться каждой секундой этого действа.

«По горячим следам» с Джошем Тернером

Фрагмент расшифровки интервью Оуэна Маккея

День выхода в эфир: 22.