Я настолько ошеломлен, что чуть не роняю телефон с балкона девятого этажа.

– Правда?

– Конечно. И дело не только в том, что ты скоро станешь частью нашей семьи, но и в обычной порядочности. Ты так рано лишился одного из родителей. Из этого не следует устраивать спектакль, и сплетничать об этом тоже не стоит.

Я сглатываю.

– Спасибо, сэр. Я очень это ценю.

– Я тоже рано потерял мать. Не при таких ужасных обстоятельствах, но опыт все равно болезненный. Если тебе что-нибудь понадобится – если захочешь, например, чтобы я переговорил с прокурором в Финиксе или организовал все так, чтобы ты мог явиться на слушание, а СМИ не превратили все это в цирк, – только скажи. Мы со своей стороны сделаем все возможное, чтобы помочь.

– Спасибо, сэр.

– И удачи тебе сегодня. Мы в Далласе будем за вас болеть.

Положив трубку, я, к своему бесконечному стыду, понимаю, что смаргиваю слезы. Господи, я испытываю такое облегчение, что оно сродни катарсису. Непослушными пальцами тут же набираю сообщение Джиджи, чтобы рассказать о звонке Веги. Она тоже уже не спит и тут же отвечает.

Жизель: Малыш, я так рада!

Я вижу, что она все еще печатает.

Жизель: Может, теперь ты наконец перестанешь жить в ожидании худшего? «Даллас» хочет заполучить тебя. Они ждут тебя. Хватит в себе сомневаться.

Я: Постараюсь.

Жизель: Хорошо. А теперь иди поешь и постарайся не перетрудиться на утренней тренировке. Береги силы для игры.

Я: Так и сделаю. Люблю тебя.

Жизель: Я тоже тебя люблю.

Я изо всех сил стараюсь не напрягаться, чтобы и тело, и разум были расслаблены. После легкой дневной тренировки я возвращаюсь в отель – в конференц-зале скоро соберется пресса.

Чем ближе я к двери, тем мне страшнее. Черт. Как же не хочется все это делать, но и сбегать я не собираюсь. Я не трус.

У входа меня перехватывает тренер Дженсен. Он отводит меня в сторонку и говорит:

– Если тебе не захочется отвечать на какой-то вопрос, просто скажи «без комментариев», понял?

Я киваю.

– Это не должно тебя расстраивать, и не объясняй, почему ты отказываешься от комментариев. «Без комментариев», и точка. Конец разговора.

– Да, сэр.

В конце просторного помещения поставлены два длинных стола, между ними – трибуна. Я сажусь между Колсоном и Демейном. Тренер садится в дальнем конце стола, положив перед собой тоненькую папку. Судя по всему, гуру пиара из Брайара составила для него план.

За столом Университета Аризоны сидит их главный тренер, капитан команды и два помощника капитана, один из них – Майкл Клейн. Я краем глаза вижу его кудрявую голову, но не удостаиваю его и взглядом. Он на меня смотрит – я это чувствую, но он не заслуживает моего внимания.

К моему огромному облегчению, первый вопрос задает автор студенческого спортивного блога – о том, каким был этот сезон для «Брайара», как мы преодолели трудности и дошли до сегодняшнего дня. Отвечает Колсон. Он хорошо умеет работать с толпой. Речь у него четкая, настрой добродушный. Следующий вопрос адресован капитану Аризоны. Я уж начинаю думать, что мне удастся выбраться целым и невредимым, но следующий вопрос какая-то журналистка из зала задает мне.

– Вчера всплыли абсолютно шокирующие подробности о вашей семье. Как вы считаете, это повлияет на ваше душевное состояние сегодня?

У Дженсена такой вид, будто он готов вмешаться, но я, склонившись к микрофону, отвечаю:

– Вы говорите «шокирующие» и «всплыли», как будто мое прошлое – тайна, которую я пытался скрыть. Это не так. Любой обладатель компьютера или телефона мог в любой момент разузнать историю моей семьи задолго до вчерашнего дня. То, что об этом заговорила горстка людей, мне безразлично.