Изменить размер шрифта - +
.. Садитесь где-нибудь и задайте мне тему.
       Чарский сел на чемодане (из двух стульев, находившихся в тесной конурке, один был сломан, другой завален бумагами и бельем). Импровизатор взял со стола гитару -- и стал перед Чарским, перебирая струны костливыми пальцами и ожидая его заказа.
       -- Вот вам тема, -- сказал ему Чарский: -- поэт сам избирает предметы для своих песен; толпа не имеет права управлять его вдохновением.
       Глаза итальянца засверкали, он взял несколько аккордов, гордо поднял голову, и пылкие строфы, выражение мгновенного чувства, стройно излетели из уст его... Вот они, вольно переданные одним из наших приятелей со слов, сохранившихся в памяти Чарского.
       
       Поэт идет: открыты вежды,
       Но он не видит никого;
       А между тем за край одежды
       Прохожий дергает его...
       "Скажи: зачем без цели бродишь?
       Едва достиг ты высоты,
       И вот уж долу взор низводишь
       И низойти стремишься ты.
       На стройный мир ты смотришь смутно;
       Бесплодный жар тебя томит;
       Предмет ничтожный поминутно
       Тебя тревожит и манит.
       Стремиться к небу должен гений,
       Обязан истинный поэт
       Для вдохновенных песнопений
       Избрать возвышенный предмет".
       -- Зачем крутится ветр в овраге,
       Подъемлет лист и пыль несет,
       Когда корабль в недвижной влаге
       Его дыханья жадно ждет?
       Зачем от гор и мимо башен
       Летит орел, тяжел и страшен,
       На чахлый пень? Спроси его.
       Зачем арапа своего
       Младая любит Дездемона,
       Как месяц любит ночи мглу?
       Затем, что ветру и орлу
       И сердцу девы нет закона.
       Таков поэт: как Аквилон
       Что хочет, то и носит он --
       Орлу подобно, он летает
       И, не спросясь ни у кого,
       Как Дездемона избирает
       Кумир для сердца своего.
       
       Итальянец умолк... Чарский молчал, изумленный и растроганный.
       -- Ну что? -- спросил импровизатор. Чарский схватил его руку и сжал ее крепко.
       -- Что? -- спросил импровизатор, -- каково?
       -- Удивительно, -- отвечал поэт. -- Как! Чужая мысль чуть коснулась вашего слуха и уже стала вашею собственностию, как будто вы с нею носились, лелеяли, развивали ее беспрестанно. Итак, для вас не существует ни труда, ни охлаждения, ни этого беспокойства, которое предшествует вдохновению?.. Удивительно, удивительно!.
Быстрый переход