Нас высадили, и мы долго брели вдоль громадины, напоминавшей, военный корабль. В центре, из «корпуса» выпирала мощная «орудийная башня» бокового портика.

В западной части, над величественной колоннадой главного входа, возвышались, как мачты, две колокольные башни. Все это здесь громоздилось с давних времен. В восточной части Европы еще не явился на свет мудрец мудрецов Иммануил Кант, а этот «дредноут» уже тут стоял.

На собор отводилось всего пятнадцать минут. Семь мы уже потеряли, огибая здание. Внутри были встречены эхом и холодом.

Нас подвели к надгробию создателя храма – архитектора Кристофера Рена. На камне – латинская надпись: «Читатель, если ты ищешь его памятник, оглянись вокруг!»

Всё! Времени оставалось лишь на обратный путь.

Кто-то шустрый успел проскользнуть в боковую дверь, к лестнице, ведущей на купол. Я уже был на улице, когда покачнулся и чуть не упал, догадавшись, кто этот ловкач, проскочивший наверх.

Я покачнулся не от головокружения, а от неожиданности, когда хухр «запустил трансляцию», решив показать, что он видит в данный момент.

Собственно во сне, как и многие люди, пока еще я летаю и сам. Для этого я простираю руки вперед. Они делаются легкими, легкими и тянут меня за собой. Я поджимаю ноги и незаметно отрываюсь от почвы. Для полета требуется напряжение мышц. У меня не хватает сил, чтобы взмыть высоко. Но я счастлив и горд, что земля отпускает меня. А, проснувшись, весь день хожу окрыленный. Где-то в каждом хранится инстинкт полета – полустертая информация из бездны веков. Кто-то из дальних предков летал… Возможно, такие же легкие сны снятся ночами и африканским слонам.

Сейчас хухр находился в том месте, откуда, согласно справочникам: «В хорошую погоду открывается потрясающая панорама Лондона». Клочья дождевых облаков проплывали, казалось, перед самым лицом. За ними в тумане, смутно маячили контуры лондонских небоскребов. В другой стороне угадывался берег реки и заречная даль…

«Трансляция» прервалась. Подняв голову, я разглядел «моего приятеля», который носился за балюстрадой у основания купола и верещал во все горло: «Ждещь Крыщи! Гошподи! Они Щикотютщя!»

Особенность диалога с хухром заключалась в том, что как бы мы ни кричали, ни жестикулировали, никто из окружающих этого не замечал. Лишь в исключительных случаях, когда эмоции «перехлестывали через край», люди, начинали проявлять беспокойство.

– Бог с ними, с крысами! – крикнул я. – Живо! Спускайся!

Хухр взвизгнул последний раз и исчез.

Пока автобус тащился по каменным джунглям. Шлем купола превратился в белое облако – предвестника солнца. Дождь, действительно, затихал. В небе появились прогалы. Тучи уже не сливались, а принимали формы гигантских булыжников.

В конце концов, мы забрались в такое «непроходимое место», что двигатель «в страхе» заглох. «Стоянка пять минут, – объявила гид. – Можно выйти и посмотреть на офис компании „Ллойд“ – образец „Хай тек.“ (высокой технологии). Автор – архитектор Роджерс». Мы вышли. Огромный черно-зеленый автобус терялся среди офисов закрывавших небо. На другой стороне неширокой улицы высилось странное сооружение с вывернутыми наружу коммуникациями. Этажи поднимались уступами. Точно щупальца спрута, их обвивали блестящие разветвления вентиляционных труб. Над улицей вверх и вниз бегали скоростные лифты. Во многих столицах такое уже существует. Оставалось ответить, что это – ужасно красиво или просто ужасно? С точки зрения инженерной, наверняка, – любопытно.