Натужный вой демона прозвучал как раз в тот момент, когда милорд отложил газету. Поезд задрожал, колеса надрывно заскрипели, вагон замер, а затем дернулся вперед, возвещая о начале движения. Руперт прикрыл глаза, намереваясь подремать, но сон все не шел.

Слова матери, понимающие взгляды командующего, пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было, знавшего, что творится на душе у адъютанта, затронули все еще болезненную тему. А встреча с Барни Смитом оказалась последней каплей, разбередившей старые раны.

Елена… Высокая, стройная, темноволосая, почти никогда не улыбающаяся. Впервые Руперт встретил ее в военном лагере. Гордая алансонка, она командовала отрядом партизан. Те называли ее Стрелой. Стрела…

Темные волосы, которые Елена всегда заплетала в косу, белоснежная кожа, огромные янтарные глаза… Капитан Сен-Клер был сражен наповал с первого взгляда.

Их роман напоминал каменные обвалы, которые партизаны устраивали войскам Узурпатора в горах: огромные валуны, летящие на головы людей и дальше — в пропасть.

С Еленой у Руперта всегда складывалось ощущение, что и они сами, словно валуны, летят в пропасть.

Сумбурные внезапные встречи, ночи, проведенные в лесу, когда они, укрывшись плащом, смотрели на яркие звезды, бешеные скачки через ущелья, когда пули свистят над головой, — все это заставляло лишь смеяться. С Рупертом нелюдимая Стрела вновь начала смеяться.

Елена погибла в битве при Талаверде, а через неделю после ее смерти было подписано мирное соглашение, и армия Узурпатора сложила оружие. Руперт вернулся домой, где изнывал от тоски и монотонной никчемности своей жизни.

Почувствовав, что состав набрал ход, лорд Сен-Клер раздвинул занавески. Поезд уже выехал из города и теперь несся вперед.

Перед глазами мелькали зеленые поля, сменяющиеся яблоневыми садами. Кое-где можно было заметить неказистые домики, беленые стены которых увивали розы. Даже облака, порой закрывавшие солнце, придавали этим картинкам очарование. Устав от пасторальной идиллии, Руперт вновь откинулся на спинку сиденья, раздумывая о неожиданном решении Энтони вернуться к жене.

Будучи на пять лет старше, лорд Сен-Клер никогда не любил кузена, считая его малодушным. Болезненный, хилый, вечно прячущийся за подол материнского платья, Тони всегда казался жалким. Поначалу Руперт даже сочувствовал кузену. В дальнейшем сочувствие — впрочем, не без стараний самого будущего виконта Сен-Клера, — переросло в насмешливую снисходительность.

Внезапная смерть отца Тони привела лишь к тому, что новоиспеченный двенадцатилетний виконт стал еще заносчивее.

Отец Руперта говорил, что школа или колледж могли бы выправить характер капризного племянника, и даже предложил несколько достойных учебных заведений. Но мать Энтони, бледная, болезненная женщина, и подумать не смела, чтобы отправить единственного сына в «это ужасное место», настояв на домашнем обучении.

Учителя, которым платили лишь до тех пор, пока они восхищались своим воспитанником, не отличались особым усердием, и Энтони получил весьма посредственные знания, особенно в том, что касалось магии. Впрочем, чего еще ожидать от того, кто воспитывается под присмотром уроженки Ландау…

Тем сильнее было удивление Руперта, когда он обнаружил, что после покушений Тони сплел вокруг себя защитный кокон.

— Даже опытные маги не рискуют делать подобное! — Лорд Сен-Клер попытался урезонить родственника, но тот не слушал, буквально трясясь от страха.

И вот теперь решение завести наследника.

Руперт ни разу не видел виконтессу Сен-Клер, а свадьбу кузена пропустил, поскольку как раз был вместе с герцогом Каррингтоном на континенте. Когда же лорд Сен-Клер вышел в отставку и вернулся в Ландау, Тони уже отослал ставшую неугодной жену в Корнуи. Из того, как отзывался о Денизе сам виконт, Руперт понимал, что робкой красивой глупышке будет тяжело отказать мужу в его праве, поэтому предпочел не терять времени.